– Вам нужно время на раздумья? – осведомился Эльвер-ка-Виррион у Рандронота. – Может быть, объявим перерыв?

Рандронот лениво встал с ложа. На миг Майе почудилось, что он выйдет из зала, но лапанский правитель помолчал, растягивая удовольствие, и наконец ответил:

– Нет, благодарю вас. Пусть все остальные задумаются, какую возможность упустили.

Эльвер-ка-Виррион вопросительно взглянул на него.

– Девять тысяч мельдов, – небрежно проронил Рандронот.

По залу прокатилась волна изумленных вздохов. Майя торопливо коснулась руки Эльвер-ка-Вирриона и зашептала:

– Прошу вас, не продолжайте! Я больше не выдержу. А недостающая тысяча у меня найдется.

– Ну, если ты так решила… – неуверенно вымолвил Эльвер-ка-Виррион.

– Да, мой повелитель! Сил моих больше нет…

Эльвер-ка-Виррион кивнул и с улыбкой обернулся к гостям, но никаких объявлений делать не пришлось – все поняли, что подошли к концу торги, о которых долго потом вспоминали в Бекле. Вокруг лапанского правителя собралась восторженная толпа. Знакомые с завистливым восхищением поздравляли Рандронота, словно жалея, что сами не решились на такой отчаянный поступок.

Однако лапанцу были не нужны лесть и хвала – он хотел лишь обладать несравненным телом Майи, которое обошлось ему в девять тысяч мельдов и которым Сендиль без всяких денег насладился на пыльном чердаке в храме Крэна. Рандронот приветственно воздел руку и помахал гостям, потом взобрался на стол, где стояли Майя с Эльвер-ка-Виррионом, и закутал ее в накидку, услужливо поданную невольником.

– Простите, – учтиво остановил его Эльвер-ка-Виррион. – Как вы намерены расплачиваться?

– Завтра на рассвете ей вручат всю сумму звонкой монетой, – надменно ответил Рандронот. – Куда вам доставить деньги, сайет?

– Ко мне домой, мой повелитель, – выдохнула Майя, чувствуя себя невесомой, как облачко.

Все получилось как задумано: Форнида посрамлена, Таррин спасен. Теперь осталось только провести ночь с Рандронотом – ох, как хорошо, что не с Гед-ла-Даном! – а для удовлетворения его желания потребуется всего лишь покорная податливость. Майя улыбнулась и ласково поцеловала лапанца в щеку.

– Давайте прямо сейчас туда и отправимся, мой повелитель. Ах, я так рада, что вы выиграли!

Рандронот, словно обезумев, не мог насытиться Майей; даже утолив свой любовный пыл – и раз, и два, и три, – лапанец не оставлял ее в покое: касался руками, губами, языком, обнимал и ласкал, как если бы вожделение было всего лишь первым шагом в удовлетворении иных, сокровенных желаний. «Неужели он думает, что купил – меня?» – недоумевала Майя. Не испытывая к поклоннику никаких чувств, она всего лишь потворствовала ему, будто капризному ребенку, не потому, что пыталась его обмануть, а оттого, что больше ничего предложить не могла: сердце ее было отдано другому. Впрочем, Рандронот этого не замечал, как не замечают пасмурного неба, и жадно довольствовался предложенными ему крохами. Когда она ненадолго задремала, ей приснилось, что в опочивальне безмолвно стоит Зан-Керель. Майя испуганно вскрикнула и проснулась. Рандронот рассмеялся, обнял ее за плечи и принялся целовать ей грудь, не замечая удрученного настроения своей спутницы. Что ж, может, оно и к лучшему…

За всю ночь Майя только однажды испытала трепет страсти, и то в самом начале, хотя Рандронот был искусным и настойчивым любовником. После этого она, вспомнив уроки Оккулы, целиком положилась на притворство, покорно исполняя все, что от нее требовалось. Она думала о чудесном спасении Таррина и жалела Рандронота, который тщетно, как бьющийся о стекло мотылек, пытался завладеть ее сердцем.

Майя поспала еще часок и на рассвете проснулась. Рандронот подошел к столику, задумчиво притушил фитиль лампы, потом вернулся к кровати, опустился на колени в изножье и нежно поцеловал Майину ступню.

– Что вы в такую рань… – сонно пробормотала Майя.

– Я счастлив, – ответил он.

«Когда лучше к Форниде прийти? – подумала Майя. – Она сказала, с утра. Ну, явлюсь пораньше, а не пустит – подожду под дверью».

– Жаль, что у меня сил больше не осталось… – разочарованно вздохнул Рандронот. – А ведь мог когда-то.

– Да ладно, в сорок один вы еще мужчина хоть куда, – заверила его Майя. – Всю ночь мне доказывал, глупенький. Нам же и так хорошо было. Вернитесь в постель… – Она разгладила смятые простыни, еще хранившие тепло его тела. – У меня к вам есть просьба… Не для себя прошу, для подруги.

– Что за подруга?

– Неннонира. Вы с ней знакомы. Вы же вчера с ней обо мне разговаривали.

– Она тебе рассказала? – недовольно произнес он. – Вот так, обмолвишься шерне, и сразу весь город знает.

– Не сердитесь! – воскликнула Майя. – Она же вам помочь хотела, вот и рассказала о ваших страданиях, а я придумала торги на баррарзе устроить, чтобы вы меня заполучили, – торопливо объяснила она, догадываясь, что он поверит каждому слову. – Между прочим, деньги не для меня.

Рандронот улегся в постель и удивленно уставился на Майю.

– Чистая правда, – кивнула она. – Деньги для Леопардов… или для войска, или там на храмовые нужды, не знаю. Но мне из этих денег ни мельда не достанется.

– Да, Эльвер говорил, но я ему не поверил.

– Вот и зря. Единственное, что я прошу – не для себя, для Неннониры, – забрать Сендиля из храма, увезти его в Лапан и отпустить на волю.

– Сендиля? – переспросил он. – А почему тебя его участь так волнует?

– Ох, легко вам говорить! – не выдержала Майя. – Сразу видно, что вы горя не знали, не представляете, каково в неволе жить – в нищете, в бесправии. А Сендиль и не виноват ни в чем, вы же знаете. Если бы не перстень, что вы Неннонире подарили, ничего бы и не случилось. Сендиль – наш верный друг, мы с Неннонирой помочь ему хотим, только и всего. Неужели не понятно?

– Как ты хороша, когда сердишься! – воскликнул Рандронот. – Я от тебя без ума. Даю тебе слово, что заберу Сендиля из храма и через три месяца вольную дам. Прости меня, ладно? И обними покрепче. Нет, не шевелись… о боги! Ах!

– Знаешь, я сегодня в Лапан возвращаюсь, – прошептал Рандронот. – Не хочешь со мной поехать? Я тебе…

– Нет, не могу, – вздохнула Майя. – И не просите.

– Как же я без тебя жить буду? Ты самая желанная женщина на свете…

– Легко вам говорить, – улыбнулась Майя. – Можно подумать, других у вас не было! И не отнекивайтесь…

– С тобой никто не сравнится, – заверил он. – Ничего, найдется повод в Беклу снова приехать. Только обещай ночь со мной провести, как Сендиль вольную получит, хорошо?

Майя растроганно поглядела на него. Она до сих пор не могла привыкнуть к мысли, что ее красота восхищает людей (вот как Сельпиррена на Караванном рынке). Рандронот не лгал, говоря, что не может жить без нее, – и Майя, считая, что завлекла его с корыстной целью, жалела его и полагала, что с ним надо как-то расплатиться. В конце концов, она ввела его в огромный расход.