— Но давайте не отвлекаться на несущественные мелочи, — натянуто улыбнулся президент Берквист. — Главное, все улажено.

— И программа «Мёбиус» снова в действии, — сказал Джэнсон.

— Благодаря вам, — подтвердил Берквист.

Он подмигнул, демонстрируя любезность, прикрывающую беспрекословную волю.

— Причем теперь она функционирует даже лучше,чем прежде, — вставил Олбрайт. — Так как мы кое-чему научились.

— Итак, мы обрисовали в общих чертах наше положение, — подвел итог государственный секретарь.

Джэнсон оглянулся вокруг, увидев то, что видел президент Соединенных Штатов: самодовольные лица мужчин и женщин, собравшихся в международном центре «Меридиан», — высокопоставленных чиновников, государственных служащих и специалистов, постоянную составляющую власти. Остатки программы «Мёбиус». Самые умные, самые талантливые. С детства они получали высшие отметки в школе; всю свою жизнь слышали хвалебные отзывы руководства. Верили, что они лучшие из лучших. Верили, что средства нужно оценивать только по цели, к которой они ведут. Они были убеждены, что к любой неизвестной Величине можно подойти с вероятностными оценками, что поток неопределенности можно укротить до точно рассчитанного риска.

И несмотря на то что их ряды заметно поредели в результате непредсказуемых причуд человеческого характера, они так ничему и не научились.

— Игра моя, и я сам устанавливаю правила, — сказал Джэнсон. — Господа, программа «Мёбиус» завершена.

— По чьему это приказу? — презрительно фыркнул президент Берквист.

— По вашему.

— Пол, что на вас нашло? — с потемневшим лицом спросил президент. — Вы несете полную чушь.

— Напротив. — Джэнсон спокойно выдержал его взгляд. — Вам известна вашингтонская поговорка: нет постоянных союзников, есть только постоянные интересы. Эту программу начали не вы. Вы унаследовали ее от своего предшественника, унаследовавшего ее в свою очередь от своего предшественника, и так далее...

— То же самое можно сказать о многом, начиная от оборонной программы и до монетарной политики.

— Верно. Этими проблемами занимаются чиновники из государственного аппарата, не зависящие от смены администраций. Для них вы лишь временщик.

— Такие вещи необходимо рассматривать в долгосрочной перспективе, — пожал плечами президент Берквист.

— Задам вам один вопрос, господин президент. Вы только что получили незаконный перевод денег на свой личный счет — полтора миллиона долларов. — Говоря это, Джэнсон мысленно представил себе Григория Бермана, самодовольно потирающего руки. Эта грандиозная проделка безмерно развеселила русского. — Как вы объясните это конгрессу и американскому народу?

— Черт возьми, о чемвы говорите?

— Я говорю о скандале, который в десять раз превзойдет Уотергейт. Я говорю о вашей карьере, которая рухнет в бездну. Свяжитесь со своим банкиром. Семизначная сумма переведена на ваш личный счет со счета Петера Новака в Международном банке Нидерландов. Цифровую подпись подделать невозможно — скажем чуть иначе: сделать это очень непросто. Так что внешне все будет выглядеть так, будто иностранный плутократ расплатился с вами за какую-то услугу. У любого чересчур подозрительного конгрессмена появятся всякие мысли. А не связано ли это с тем, что на прошлой неделе вы подписали новый закон, существенно ограничивающий степень вмешательства государства в банковские дела? А не связано ли это со многими другими вещами? Этого окажется достаточно, чтобы на несколько лет загрузить работой прокурора по особым делам. Я уже вижу передовицу в «Вашингтон пост» размером в четыре или пять колонок с кричащим заглавием: «Президент США получает жалованье от зарубежного плутократа: расследование Конгресса неизбежно». Что-нибудь в таком духе. Желтая пресса Нью-Йорка будет более откровенна: «Сколько стоит подпись президента?» Вы же знаете, как цепляются за подобные сенсации журналисты — поднимется такой шум, что вы не услышите ход своих мыслей.

— Это же полный бред!-взорвался президент.

— А мы с радостью посмотрим, как вы будете оправдываться перед конгрессом. Подробности будут переданы завтра по электронной почте в министерство юстиции, а также членам соответствующих комиссий сената и палаты представителей.

— Но ведь Петер Новак...

— Новак? На вашем месте я бы не стал заострять на этом внимание. Не думаю, что ваша репутация останется незапятнанной.

— Вы шутите, — сказал президент.

— Свяжитесь со своим банкиром, — повторил Джэнсон.

Президент пристально посмотрел на него. Весь его опыт, как личный, так и опыт политика, позволивший ему занять высший пост на земном шаре, говорил, что Джэнсон не блефует.

— Вы совершаете страшную ошибку, — сказал Берквист.

— Я могу ее исправить, — парировал Джэнсон. — Еще не поздно.

— Благодарю вас.

— Но очень скоро будет поздно. Вот почему вы должны принять решение насчет программы «Мёбиус».

— Но...

— Свяжитесь со своим банкиром.

Президент вышел из комнаты. Прошло несколько минут, прежде чем он вернулся.

— На мой взгляд, это низко и подло. — Жесткое скандинавское лицо президента было мертвенно-бледным от ярости. — Как вы могли! О боже, вы столько лет преданно служили своей родине...

— А наградой за это стала директива на мое уничтожение.

— Мне показалось, что это уже осталось в прошлом, — вспыхнул президент. — А то, что вы предлагаете сейчас, очень напоминает шантаж.

— Давайте не будем отвлекаться на формальности, — резко остановил его Джэнсон.

Президент встал, но, помолчав, опустился на место. Ему уже приходилось уговаривать непримиримых противников, направляя лучи своего обаяния на безразличных и упорствующих, склоняя их на свою сторону. Он сделает это и теперь.

— Всю свою жизнь я посвятил служению обществу, — начал Берквист, и его богатый красками баритон был наполнен мрачной искренностью. — Процветание нашей родины составляет смысл моей жизни. Я хочу, чтобы вы это уяснили. Решения, принимавшиеся в этой комнате, не были ни необдуманными, ни циничными. Когда я приносил присягу, вступая в должность, я дал клятву оберегать и защищатьнашу страну — ту же самую клятву, что двадцать лет назад произнес мой отец. И к этой обязанности я отношусь со всей серьезностью...

Джэнсон зевнул.

— Дерек, — сказал президент, обращаясь к директору Отдела консульских операций, единственному из присутствующих, до сих пор не произнесшему ни слова, — поговорите со своим человеком. Объясните ему, что к чему.

Заместитель госсекретаря Дерек Коллинз снял большие черные очки и потер оставленный ими красный след на переносице. У него был вид человека, собиравшегося сделать то, о чем он впоследствии пожалеет.