О капитане Скандилове говорили, что якобы он был одним из адъютантов или порученцев генерала армии Георгия Константиновича Жукова, тогда начальника Генштаба Красной армии.

С начала войны Скандилов оказался в действующей армии. Попал в плен. Узнав об этом, генерал-изменник Власов приказал привезти его. Коротко поговорил с пленным и под конец предложил вступить в созданную им по указанию фюрера группу войск из числа советских военнопленных. В так называемую «Русскую освободительную армию» – РОА.

– Мне вас жаль, капитан, – сказал генерал Скандилову. – Здесь вы погибнете. Видите, какие условия. А у нас будете полноценным офицером! Обещаю для начала роту. Если согласитесь, тогда наметьте, кто из бывших командиров РККА мог бы последовать вашему примеру. Естественно, кому можно доверять! Это облегчит формирование будущей роты. Взвесьте! Это для вас уникальная возможность выжить. И, естественно, занять достойное место в нашей армии. На размышление трое суток. Слово за вами, капитан!

Скандилов согласился, но поставил условие: он возглавит отдельную команду из числа надёжных, антисоветски настроенных бывших красных командиров.

Получив одобрение Власова, Скандилов сформировал подразделение из тридцати восьми бывших командиров Красной Армии. В немецкой форме с лоскутком с буквами РОА и трёхцветным флагом России на верхней части рукава они присягнули на верность «Русской освободительной армии».

Для начала два эсэсовских офицера и один, постоянно прикрепленный к ним фельдфебель, провели с ними соответствующую подготовку. Месяца через два рота отбыла в небольшой белорусский городок, ближайшие села которого подвергались налётам партизан. Вначале это был Хотимск, но через некоторое время рота передислоцировалась поближе к Клинцам для обеспечения охраны ряда объектов оккупантов. Задуманное Скандиловым было блестяще осуществлено.

Соответствующие депеши Котельникова под грифом «Свой» ушли из вражеского тыла руководству Четвёртого управления НКГБ СССР.

Предполагалось, что для связи с Москвой пришлют радиста с рацией. Шла серьёзная подготовка к приёму ещё кое-кого из оперативных работников управления. К этому времени отряд Скандилова, наряду с другими отрядами, приступил к партизанским действиям, продолжая контактировать с командованием партизанских отрядов, дислоцировавшихся по соседству. Обретал опыт народных мстителей.

Молва о бывшем подразделении власовской армии распространялась среди партизан региона. Капитан Скандилов вёл себя настороженно, замкнуто. Остерегался случайных встреч, опасаясь мести со стороны нацистов. Признался в этом в одном из разговоров с комбригом Шмаковым. Власова он называл подлецом, перебежчиком, предателем. В отряде у него царил порядок, армейская субординация и всё остальное основывались на самосознании, понимании, исполнительности. Это чувствовалось во всём. Разговоры были лаконичны, точны и со знанием существа вопроса. Душа радовалась при общении со скандиловцами.

Сёмин чувствовал озабоченность, не давали покоя мысли. Вся его сознательная жизнь прошла в поисках врагов. Порой надуманных.

Сергей Георгиевич долгое время проработал в контрразведке, участвовал во множестве операций по борьбе с лазутчиками, среди его жертв были и невинные, включая коллег. Знал, что так поступают другие, значит, ему надлежало превзойти их. Руку держал на пульсе, считал, что пришло такое время: повернуться к нему спиной – можно упустить шанс.

И он шёл вверх. По трупам. Важен был только результат и при этом обязательно концы в воду.

Так он оформлял дела подследственных. С самого начала «лепил» обвинения, потом их «штукатурил», приклеивал статьи. Аналогичного требовал от подчинённых. За содеянное получил высшую меру. При пересмотре дела в порядке исключения, принимая во внимание и кое-что из полезного, сделанного Сёминым, приговорили к пятнадцати годам заключения. Вспыхнувшая война дала ему шанс. Условно.

Обо этом частично было известно Котельникову от руководства управления.

Волею судеб Сёмин и Котельников оказались рядом. Каждый относительно другого держал «два в уме».

Однажды при встрече с Котельниковым Сёмин неожиданно предложил пройтись.

– Сейчас, Сергей Георгиевич, только скажу пару слов Панкратову, и сразу сюда.

В землянке загнал патрон в ствол, пистолет сунул в правый карман и поспешил к дожидавшемуся Сёмину.

– Слушаю вас, Сергей Георгиевич.

– Котёл – дело нужное, когда от него исходит тепло, – произнёс Сёмин, не глядя на шагавшего рядом Котельникова, которого иногда так называл. – Если же он не греет, его заменяют. А старый выбрасывают на свалку. Так что, старший лейтенант, меня не проведёшь. Мне нужно честное тепло. Тогда будешь себе сверлить дырочку в гимнастёрке. Если будет головокружение, то, как сказал наш великий вождь и учитель товарищ Сталин, тебе просверлят в другом месте. Так что выбирай.

– Не понимаю ваших загадок, – ответил, не задумываясь, помощник по разведке. – Чувствую, считаете, будто «стучу» наверх. Исключено! Я тружусь честно. Вы это знаете. Что надо сделать – скажите прямо. Я не капризничаю, вы это тоже знаете. К тому же в одной из депеш мне сообщили, будто моя бывшая организация – Коминтерн, затребовала меня в связи с новыми задачами и обстановкой на фронтах. Не сегодня-завтра может стать вопрос о моей надобности где-нибудь в Европе. И я бы просил вас, если к вам обратятся с запросом, пожалуйста, не отдавайте меня, Сергей Георгиевич. Я уже здесь привык, да и всё то, что мы под вашим руководством делаем, по-моему, очень важно и нужно. Или вы не согласны?

– Я-то согласен, если то, что говоришь, соответствует истине. Подумай.

– Не обижайте меня, Сергей Георгиевич! Я весь, как говорится, на ладони.

– Ладно. Надеюсь, понял.

– Конечно, понял, но обидно.

Сёмин ушёл с многозначительной ухмылкой.

Разговор был для Котельникова напряжённым и тем более неприятным, что на всём его протяжении приходилось держать в кармане палец на курке пистолета.

Похолодало основательно. Не сегодня-завтра мог выпасть снег.

Освобождённый партизанами район стал для оккупантов костью в горле. Оккупационные власти, очевидно, решили покончить с этим.

Чувствовалось, что немцы тщательно готовятся к операции. Началось сосредоточение боевой техники, особенно артиллерии и пехоты, с целью блокирования партизанского края, чтобы окружить его плотным кольцом.

Поступали сведения о концентрации вдоль реки Ипуть немецких частей и полицейских подразделений. В небе, на небольшой высоте, часто можно было видеть двухфюзеляжную «раму» («Фокер Вульф»), иногда появлялся одномоторный «костыль». Было ясно, что не исключена осада района с последующим вторжением противника в занятый партизанами лесной массив.

Зима выдалась не очень морозной, но снежной. Оголённый лес просматривался далеко вглубь. Всё это лишало партизан преимущества в манёвренности, скрытости передвижения, передислокации крупных боевых единиц. Главное – оставались следы на снегу!