что удар в Дагестане застал нас врасплох, можно повесить на него и сегодня же потребовать его отставки. Ведь Путин возглавлял ФСБ и СБ.

Этого не произошло — то ли никому не пришло в голову, то ли побоялись.

Тут же вспомнил, как совсем недавно на одном из мозговых штурмов в фонде «Российский общественно-политический центр», который возглавлял Алексей Салмин, говорили, что АП не сможет раскрутить к выборам 2000 года конкурентоспособного кандидата ни одним нормальным способом. И тогда близкий к АП социолог, глава фонда «Общественное мнение» Александр Ослон, как-то странно взглянув на выступающего, буркнул: «А если ненормальным?»

«А ведь он что-то знает, — шевельнулось в голове. — Этот взгляд и эта загадочная немногословность…» О какой же ненормальности думал Ослон? Война? И, конечно, я вспомнил свой прогноз 92-го года о наследнике Ельцина: из Петербурга; бюрократ, связанный с силовиками, 1952 года рождения.

Вернувшись в Москву 17 августа, застал уже совершенно другое состояние умов и другую расстановку сил. Путин эффективно руководил отражением атаки сепаратистов из Чечни и местного бандподполья на Дагестан. Нужно особо подчеркнуть, что важнейшую роль в этом сыграл народ Дагестана, с оружием в руках отстоявший свое право жить в России. Дума утвердила Путина в должности главы правительства, причем настолько безразлично, что было понятно: депутаты считают его временным премьером — до президентских выборов. Путин изложил свою программу, которая казалась большинству, мягко говоря, легкомысленной. В ее основе была мысль, что нужно людей обеспечить работой, зарплатой и пенсиями. Все хорошо, но где для этого взять деньги в разоренной до дефолта стране. Все только иронично улыбались[368].

Примаков возглавил предвыборный блок «Отечество — Вся Россия» (ОВР), поддержанный десятками глав регионов. К ним присоединилась Аграрная партия России и многие другие статусные организации.

Появилось и нечто совсем новое. Встречаясь с губернаторами и их представителями, стал слышать: «Нам вот тут Борис Абрамович [Березовский] предлагал войти в новое объединение…» — и внимательный испытующий взгляд. Стало ясно, что президентская команда:

а) отказалась от прежнего подхода (парламентские выборы неинтересны, главное — протащить своего президента) и поняла, что игнорировать думские выборы нельзя, поскольку это может кончиться и отставкой премьера;

б) начинает какую-то новую кампанию, стилистически совершенно правильную: отзеркалить ОВР, созвать под свои знамена тех региональных руководителей, которым не нашлось достойного места в примаковско-лужковско-шаймиевском объединении (а при раздаче портфелей недовольных всегда больше, чем довольных).

Демократы договориться не могут…

Итак, и Примаков с Лужковым, и противостоящая им президентская партия («семья») начали жесткую централизацию, сбор сил.

А вот среди либерально и/или демократически настроенных политиков — разброд и шатание. Основную проблему представляло собой желание управленцев с дурным публичным багажом (Черномырдин, Гайдар, Чубайс, Кириенко) сохранить себе место в российской политике. Но и настойчивое стремление лидера «Яблока» Григория Явлинского не допускать сближения с теми, кто «отвечает за ограбление народа и войну в Чечне», было почти столь же губительно. Наши сторонники чувствовали главное: начинается контрнаступление бюрократии на гражданское общество, признанные авторитеты которого сосредоточились в «Яблоке» и Союзе правых сил. И им, этим авторитетам, нужно стоять вместе, а не травить друг друга. Мне казалось, что появление Степашина в качестве вольного игрока — шанс убедить упрямцев пусть и с отвращением, но объединиться. Встретился с Сергеем. Он подтвердил, что и сам пытался объяснить им самоубийственность их распрей. Бесполезно.

Попытался и я. Объяснял, что их главные противники — бюрократия, их сторонники — гражданское общество. Что на выборах они, борясь за одни и те же голоса, будут воевать преимущественно друг с другом. Бесполезно.

Оставалось только помочь Степашину принять правильное решение (таких советников, думаю, у него была пара десятков). Рекомендовал сделать выбор в пользу «Яблока». Оставаться депутатом-одномандатником (сомнений в том, что он выиграет выборы в родном Красносельском округе Санкт-Петербурга, не было) означало обречь себя на судьбу «заднескамеечника», которого фракции и близко не подпустят к распределению постов. Партнерство «Яблока» и Союза правых сил, мне казалось, сулит большие перспективы в создании большой демократической коалиции.

Степашин постепенно склонялся к этому варианту.

Пару раз съездил в Петербург, где с удовольствием наблюдал самоотверженную и почти бескорыстную работу его сторонников, которых координировали его старые друзья и сын Владимир, стремительно возмужавший, полный энергии и любви к отцу.

Одна из встреч проходила 22 августа в отдельном кабинете аэропорта «Пулково» (я должен был срочно вернуться в Москву). Когда почти уже все обсудили, неожиданно вошел… губернатор Яковлев. Мы с удивлением смотрели на него, он — на нас. Немая сцена тянулась явно больше «минуты молчания». Потом, не сказав ни слова, Яковлев повернулся и вышел. Зачем губернатор срочно примчался из Смольного, мы так и не узнали, но предположили: он заподозрил, что обсуждается заговор против него лично. Посмеялись, договорились и разошлись.

В самолете обнаружил, что по другую сторону прохода сидит Артур Чилингаров. Решил его разыграть: «Артур, что там вчера Боос понес про Ельцина и Чаушеску? Вы что, не понимаете, что это уже уголовка, и на вас на всех кандалы звенят…» И далее в таком духе. В конце концов, Чилингаров заметно опечалился, и под разговоры о мрачном тюремном будущем… заснул.

Стюардессу, разносившую завтрак, я попросил поставить Артуру на столик только стакан с водой и сверху положить кусочек черного хлеба. Посомневавшись, она так и сделала. Нужно было видеть реакцию Чилингарова, когда он открыл глаза и увидел эту нехитрую инсталляцию: шарахнулся назад и вжался в спинку, с ужасом глядя перед собой. Успокоился только через несколько секунд. Наверное, видел во сне мои «страшные пророчества».

В Москве состоялось объяснение с Лужковым и Евтушенковым, которым Яковлев нажаловался на мои интриги в пользу чуждых им «Яблока» и кандидата Степашина. Хотя это и было согласовано с Евтушенковым, я без печали принял решение отодвинуть меня от федеральной избирательной кампании блока «Отечество — Вся Россия». Дым этого «Отечества» был мне несладок и неприятен.

Меня намного больше интересовала судьба демократического движения после выборов и в более отдаленной перспективе наступающих лет реакции.

Поэтому отстраненно наблюдал, как волей Березовского АП была выведена из апатии. Как их усилиями возникла партия «Единство» с Сергеем Шойгу во главе. Символ — медведь. Как в сентябре по стране прокатилась серия терактов (взрывы домов в Буйнакске, Москве и Волгодонске)[369], повергшая людей в ужас и отбросившая на третий план все, кроме борьбы с террором и воинствующим сепаратизмом. Как стремительно набирал вес Путин, возглавивший эту борьбу и сумевший выбрать не только правильный курс, но и безупречно точный стиль. Как в схватке гигантов ОРТ с Сергеем Доренко и НТВ с Евгением Киселевым верх взяла живодерская стилистика и напористость Доренко, смаковавшего кровавую имитацию летней операции на суставе Примакова с подтекстом: и такого инвалида вы предпочтете молодому