На счастье для Европы и для дела свободы, налицо был уже другой дух, хотя и менее демонстративный, но столь же мощный. Этот дух воодушевлял другую великую нацию, которая как по своему положению, так и по характеру своей силы находилась в особенно благоприятных условиях для того, чтобы вмешаться в дело и уничтожить зловредные и разрушительные элементы в характере Французской революции. Как уже было сказано выше, выдающейся чертой английской свободы было ее уважение к закону, к установленным властям, к существующим правам; ее консервативный, но вместе с тем и прогрессивный характер, стоявший в прямой противоположности с разрушительными принципами Франции. Но будучи возбужден, английский характер отличается также настойчивостью в преследовании цели и упорной выносливостью – качества, сильно подкреплявшие консервативные склонности расы и в равной мере чуждые французскому характеру. Во время борьбы, когда дело временно шло скорее о сохранении, чем о прогрессе общества, и когда руководительство приняли на себя предводители, резко воплощавшие в себе национальные особенности, ненависть к неприятельским принципам сделалась извне более заметной, чем любовь к свободе, которая тем не менее продолжала глубоко корениться в сердцах правителей и народа. Война не может поддерживаться благожелательными эмоциями, хотя она и может быть возбуждена ими. Положение Англии и ее морская сила были решающими факторами в окончательном исходе французских революционных войн, но эти элементы сами были лишь орудием британской мощи. Две живые силы вступили между собой в отчаянную борьбу, которая не была борьбой на жизнь и смерть, так как обе стороны продолжали свое существование. Она должна была окончиться переходом господства туда, где была разумная свобода, и подчинением другой стороны, не знавшей середины между анархией и рабской покорностью. Менее кипучая, на зато более постоянная и прочно обоснованная, первая сила преодолела вторую. Доведя последнюю до состояния полной прострации, она принудила ее снова обратиться к абсолютной власти. Дойдя до своего отправного пункта, побежденная сторона хотя и продолжала свой путь, но уже при таких условиях, при которых она не представляла больше опасности для всего мира.

Таков был внутренний характер этой борьбы, и ход ее поэтому может быть рассматриваем с двух точек зрения, не исключающих, но скорее дополняющих друг друга. Во-первых, необходимо рассмотреть политику вождей той и другой стороны, поставленные ими себе цели, средства, которыми они старались достигнуть этих целей, и результаты различных их мероприятий. Во-вторых, здесь открывается более темный и широкий вопрос об относительном значении крупных элементов государственной мощи, участвовавших в борьбе в качестве бессознательных факторов. Эти могучие силы, хотя и находились в руках государственных людей и направлялись ими, но в сущности сами господствовали над ними. Одним из наиболее важных среди этих факторов была морская сила.

По обстоятельствам времени, сила эта находилась всецело в руках Великобритании, которая и распоряжалась ею совершенно полновластно. Действия этой силы, как и всех других, участвовавших в борьбе, обусловливались отчасти тем направлением, которое было дано ей английскими вождями в целях ведения войны. Рассматриваемое с этой точки зрения, ее строение представляется простым, относительные движения ее немногочисленных главных частей доступны наблюдению и подлежат критике. Но с другой точки зрения эта чудесная и таинственная сила оказывается сложным организмом, одаренным самостоятельной жизнью, получающим и дающим бесчисленные импульсы и движущимся в тысяче струй, переплетающихся между собой и обтекающих друг друга с бесконечной гибкостью. В результате этого исследование становится хотя и не невозможным, но все же до крайности трудным. Сила эта одарена чувствительностью и управляется различными интересами; она имеет великую историю в прошлом и создает себе еще более чудесную историю в настоящем. Выросши до размеров колосса, осеняющего землю и не имеющего себе подобного – если таким не окажется новый соперник, нарождающийся в западном полушарии – она подвергается в рассматриваемую эпоху нападению с небывалой доселе яростью и злобой. Атакуемая повсюду и всеми способами, подвергаясь опасности быть отрезанной как от своих баз, так равно и от объектов своих предприятий, она с инстинктивной находчивостью приспосабливается ко всем переменам. Она уступает здесь и напирает там, делает шаг назад в одном месте и подвигается вперед в другом, несет тяжкое бремя и получает тяжелые удары, но все же везде и повсюду она живет и растет. И растет не благодаря войне, но несмотря на войну, которая, хотя и замедляет ее прогресс, но не прекращает его совершенно. Чувствуя вследствие вербовок в военный флот большой недостаток в матросах, она отменяет племенные ограничения и открывает свои порты нейтральным судам, а их палубы – нейтральным матросам. При помощи этих мер она сохраняет должные размеры до тех пор, пока ее неприятель не объявляет, что нейтральное судно, несущее хотя бы тюк английских товаров к себе на родину, перестает уже в силу этого быть нейтральным и становится врагом Франции. Это объявление только ускорило падение французской торговли, не принеся заметного вреда торговли неприятеля.

Морская сила и коммерческое процветание Великобритании, обусловленные главным образом характером и естественными склонностями ее населения, встретили чрезвычайно благоприятные условия для своего роста и развития в особенностях положения Британских островов. Эти естественные выгоды усиливались, а иногда, впрочем, и ослаблялись по неведению политикой, принятой правительством. Но во всех случаях действия государственных деятелей только изменяли, ко благу или же ко злу, но не создавали тех импульсов, которыми вызывалась и поддерживалась морская деятельность британского народа. Наиболее известная из мер, принятых в видах поддержания этой деятельности – «Навигационный акт» Кромвеля, – была в силе в течение уже одного с четвертью столетия. Своими внешними последствиями она стяжала себе поддержку британского народа и возбудила зависть других наций, но проницательные экономисты признали „ее еще сто лет назад за вредную для коммерческого процветания страны. Они оправдывали ее лишь как средство для форсирования развития торгового флота, служившего, в свою очередь, питомником морской силы, на которой должна была основываться безопасность Великобритании. Каковы бы ни были выпавшие раньше на ее долю превратности судьбы и ошибки правительства, но, во всяком случае, ко времени Французской революции морская сила Великобритании достигла тех размеров и выказала такую жизнеспособность, которые заключали задатки огромного роста, достигнутого ею в наши дни. Испытав большие затруднения во время Американской революции, выдерживая совокупные нападения Франции, Испании и Голландии, видя притом, что значительная часть ее транспортной деятельности перешла в нейтральные руки и лишившись еще ко всему этому во время войны наиболее важных своих колоний, Англия не только не прекратила своего существования, но еще, наоборот, вернула уже себе к 1793 году свое прежнее преобладание. Она снова уже была готова не только защищать себя, но и выдержать со своей хорошо доказанной живучестью тягости континентальной войны, в которой армии ее союзников, долго уже не подвергавшиеся действию пламени, горевшего во Франции и Англии, составляли лишь части механизма, приводимого в действие ее морской силой.