— Юлий!

Глас каким-то чудом услышал оклик и повернулся. Челюсть его отвисла, и он энергично заработал плечами, протискиваясь к Роберто.

— Давай сюда, ублюдок! Цепляйся крепче!

— Удивительное дело, ты, кажется, хочешь, чтобы я выжил?

— Как я уже говорил, всем нам необходимо остаться в живых. Даже таким проклятым идиотам, как ты.

Ухмыляясь, Бариас запустил руки в сеть. За нее уже цеплялось немало народу, и Роберто оставалось лишь уповать на ее прочность.

Крики внизу сделались громче. Форт трясло, перед глазами все прыгало, однако даже при этом было видно, как волна прошла через зону административных зданий, где собралось великое множество народу. Нечеловеческий вой пронзил болью голову Роберто, громыхание волны обратилось в рев. Из-за задней стены форта поднялась и нахлынула туча пара и пыли, накрыв собравшихся на крыше нестерпимой вонью.

Земляная волна обрушилась на Драгоценную преграду.

Роберто осознавал, что и он сам, и все вокруг него орут, вопят и стонут. Кто выкрикивал ругательства, кто молился, кто просто опустошал легкие. Весь мир трясло, качало, швыряло из стороны в сторону, роняло и подбрасывало. Роберто пытался уследить за происходящим, но перед глазами все дрожало и сотрясалось.

Людей посшибало с ног и швырнуло друг на друга, на парапеты и онагры. Машины, в свою очередь, сорвались с мест, заскользили вбок и придавили орущих механиков к зубцам, треснувшим и грозившим обвалиться. Их товарищи, успевшие увернуться или отскочить, попадали и покатились в стороны. Метательные снаряды онагров разбросало по всей крыше, из опрокинутых бочек расплескалась смола.

Колесо станка тяжелой машины, оторвавшееся вместе с брусом рамы, вломилось в толпу, сминая людей, сокрушая черепа и кости. Роберто не задело лишь чудом. По камню, прямо под ним, пробежала трещина, потом дюжина других. Форт накренился, Роберто встряхнуло так, что ему пришлось на мгновение закрыть глаза. Он слышал, как грохочут осыпающиеся камни. Потом оглушительно затрещало ломающееся дерево, и он вновь открыл глаза.

Прямо под ним, через середину форта, прошел широкий разлом. Многие крепежи полопались, солдат вперемешку со смоляными бочками, обломками метельных машин и зарядами к ним сбросило вниз. Вся правая сторона форта вывалилась наружу, через заградительную стену. Роберто, болтая в воздухе ногами, завис прямо над разломом, но веревочная сеть удержала его от падения.

Внизу царил сущий кошмар, кровавое месиво из камня и плоти, но волна добавляла к этому еще и мерзкую гниль. Она прошла прямо под ним — дрожащая, грохочущая, противоестественная рябь смерти и разрушения. Огромные ворота обрушились. Зубцы потрескались, обломились и попадали. Целые участки стены подскочили, рухнули и с грохотом обвалились на сторону Атрески. Сотни людей разбросало по сторонам, кого на бетон, кого в слизкую гниль.

Из людей, вцепившихся в сети, удержались только четверо. Среди них и Юлий — он висел на руках над развалинами правой стороны форта, грудой битого камня, откуда копьями торчали обломки балок. Остальные исчезли в том крошеве, которое образовалось внизу. Все вокруг было запятнано кровью.

— Юлий, держись! — крикнул Роберто.

— Да я уж постараюсь, посол.

— Да уж постарайся.

Треск и грохот, отдаваясь эхом, доносились и с севера, и с юга. Целые участки Драгоценной преграды проседали и рушились, вздымая тучи пыли, которая, будучи подхвачена зловонным ветром, забилась Роберто в глаза и рот. Он закашлялся, отхаркиваясь и отплевываясь. Однако грохочущий камнепад начинал ослабевать — волна удалялась в направлении Атрески, и по мере того, как стихал ее грохот, становились слышнее безумные вопли раненых и умирающих, крики ужаса и молитвы Юлия.

Роберто посмотрел налево. Эта сторона форта осталась цела, хотя накренилась в сторону огороженного пространства, где не осталось ничего, кроме слизи и тысяч тел погибших там людей.

Легионеры и механики, ухитрившиеся удержаться на зубцах форта, смеялись и плакали от облегчения — разумеется, те, у кого вообще хватало сил издавать хоть какие-то звуки.

И Даваров! Даваров был среди уцелевших. Факельный кронштейн болтался на одном штыре, но он удержался, и, хотя его загорелое лицо покрывал толстый слой пыли, Роберто разглядел мрачную ухмылку. Харбана он пока не видел, но за него беспокоился меньше. Для горца обвалы и камнепады не в новинку.

Расстегнув пряжку и освободившись от сетки, Роберто подтянулся, встал ногами на крышу, после чего опустился на колени и схватил Бариаса за руку. Юлий повернулся к нему, и он потащил его наверх. Вцепившись пальцами свободной руки в край крыши, глас подтянулся, помогая Роберто, и, тяжело дыша, выбрался на безопасное место.

— Спасибо, посол!

— Для меня это было сущим удовольствием, — ухмыльнулся Роберто.

Он встал и взглянул в сторону Атрески. Волна продолжала свое движение. Она смела стоявших там мертвых, повалив их и засыпав фургон гор-каркулас. Роберто нахмурился. Там, дальше, находились позиции цардитов. Он утер лицо, чувствуя себя слишком вымотанным даже для того, чтобы бояться.

— Ублюдки! — проворчал подошедший Даваров. — Я тебе говорил, что этим гадам доверять нельзя.

— Боюсь, Даваров, дело обстоит не совсем так. — Роберто указал на равнину, на которой с каждым мгновением добавлялось разрушений. — Волна не останавливается.

Даваров сплюнул и ткнул пальцем вниз, на землю близ порушенных стен, где погибли сотни граждан Конкорда.

— Ага. И вдобавок мертвые больше не остаются мертвыми.

859-й Божественный цикл, 12-й день от вершины генастро

Мертвые вливались в гавань. Громыхали метательные машины — зажигательные снаряды, камни, метавшиеся баллистами, и тяжелые копья, выпускаемые из катапульт, сыпались на флотилию из шестидесяти с лишним судов, забившую горловину бухты. Полыхало иссушающее пламя. Под мощными выстрелами онагров корабли швыряло из стороны в сторону, сталкивая друг с другом. Трещали борта и палубные настилы, ломались мачты. Паруса, упав в воду, тащились за судами как неводы, сбавляя скорость и сбиваясь с курса. Цардиты и мертвецы сотнями отправлялись в лоно Окетара.

Однако достаточному их количеству удалось прорваться сквозь зону поражения метательных механизмов. Внутри, в гавани, полыхающая стена огня и дыма испускала нестерпимый жар. Ильев стоял у румпеля капера седьмого отряда окениев. Кашилли приказал опустить таран ниже, его гребцы делали почти по сорок гребков. Причем гребли в таком темпе большую часть дня.

Снаружи, в открытом море, триремы Конкорда атаковали неповоротливые суда Царда. Полдюжины вражеских кораблей уже полыхали, быстро погружаясь в воду. Три отряда морской пехоты на спущенных на воду шлюпках уничтожали пытавшихся спастись вплавь, другие устремились на север и юг, чтобы перехватить мертвецов, высаживавшихся на берег и направлявшихся к городским стенам.