Эстер открыла рот и тут же прикрыла его ладошкой, приглушив испуганное восклицание.

— И можешь ты с этим что-нибудь сделать? — спросила она.

— Думаю, да, — кивнула Йола.

— Что, дитя?

— Думаю, можно прервать потоки. Сделать так, чтобы эти энергии не смогли продвигаться. Создать что-то вроде запруды или баррикады. Если это сработает, мертвецы не смогут двигаться.

В душе Эстер зажегся огонек надежды. Реальной надежды на то, что всему этому можно положить конец.

— И на сколь обширную зону ты можешь распространить свое дело? Город охватишь?

— Нет, он слишком велик. Но дворец — да. К тому же это наш дом, и я хорошо знакома с его энергетическим планом.

— Ты уверена, что это их остановит?

— Как тут можно быть в чем-то уверенным? — пожал плечами Петревий. — Есть только один способ узнать — взять и попробовать.

— Мне действительно важно знать, насколько ты в этом уверена. — Эстер глубоко задумалась.

— Почему?

— Потому что ход твоей мысли мне ясен. Ты полагаешь, что, когда мертвые ворвутся в город, их можно будет остановить на подступах к дворцу, по крайней мере задержать. Но мне кажется, что, как только об этом узнают маршал Васселис и Элиз Кастенас, их посетит другая мысль. Имеет смысл заманить мертвецов сюда, чтобы обезвредить всех разом под стенами дворца. Вот почему прежде, чем я пошлю сообщение, мне нужно знать точно — ты это сможешь, Йола?

* * *

Ворота Драгоценной преграды были сметены — каким способом, Хурана не волновало. Он пошлет своих воинов в атаку, чтобы завершить дело, а сам двинется за ними, доберется до Гориана Вестфаллена и одним взмахом клинка снесет ему голову. Такова будет участь любого, убившего отпрыска династии Хур.

Исполнившись желанием вонзать клинки в тела врагов и обагрить землю их кровью, двенадцать тысяч воинов Царда устремились в пролом через гору битого камня. Могучее сооружение, символ нелепой гордыни Конкорда, оказалось сокрушено силой всего лишь одного человека.

Хуран видел, что земля разорвала камень и бетон словно бумагу. И волна движется через открытое пространство к мертвецам.

— Захватить гор-каркулас! Они нужны мне!

Его приказ громом прогремел над задними шеренгами и тут же, он в этом не сомневался, пронесся по рядам вперед, распространившись среди самых рьяных стяжателей наград и добычи. Хурану даже удалось улыбнуться. Желавшие провести его всегда слишком поздно осознавали свою ошибку. Худшего не случится. Он возьмет новых жен, у него будут другие сыновья. Рин-Хур был великим принцем и должен быть достойно оплакан, но ни в коем случае нельзя допустить, чтобы его кончина стала эпитафией всей династии Хур.

Грохочущий, увенчанный туманом земляной вал покатился наружу, сотрясая почву под его ногами. Король слегка пошатнулся, на миг для поддержки коснулся рукой плеча Крейсана и, ощутив внутри сосущую пустоту неуверенности, приостановился. Движущаяся стена достигла мертвых и накрыла и их, и гор-каркулас. Боевой клич цардитов оборвался. Все голоса смолкли. Позади стены, кажется, царила неподвижная пустота. Они победили, но Гориан решил продолжить свою коварную игру.

Передние ряды цардитского войска дрогнули, смешались и остановились. Земля затряслась, расщепилась и вспучилась. Длинный земляной вал, тянувшийся на север и юг насколько хватало взгляда, покатился к ним. Могучая страшная волна. И когда его люди, в поисках спасения, бросились бежать, было уже поздно. Они были обречены. Возможно, с самого начала кампании.

Хуран бросил взгляд через плечо, на открытое пространство Великих равнин Атрески у него за спиной. Бежать некуда. Надеяться не на что. Пытаться спастись не имело смысла.

Крейсан схватил его за руку.

— Бежим, мой король! Спасай свою жизнь!

— Бежать? Я предпочитаю встретить смерть лицом к лицу! Она не настигнет меня сзади, как труса.

Хуран, король Царда, повернулся навстречу своей судьбе.

— И все это — результат нашей собственной глупости, — выдохнул Крейсан.

Земля вздыбилась над их головами.

859-й Божественный цикл, 12-й день от вершины генастро

— Мы должны остановиться. Пол, пожалуйста, на минутку!

Миля. Может быть, даже меньше. Вот и все, что им удалось одолеть, но для Ардуция поддержание даже такого темпа являлось сущей пыткой. Каждый новый шаг по унылому, безжизненному болоту давался ему с ужасной болью. Его сломанная нога волочилась по склизкой жиже, подскакивая на скрытых под нею камнях и кочках. Двигался он подпрыгивая, опираясь на Миррон, и, хотя старался не жаловаться, звуки, непроизвольно срывавшиеся с его губ, было тяжело слышать.

Но они не могли позволить себе передышку. С востока, закрывая линию горизонта, неумолимо надвигались десятки тысяч тех, кого Гориан превратил в мертвецов с помощью своей земляной волны. Они продвигались медленно, неторопливо, но неуклонно и целеустремленно. Теперь они находились всего в трех сотнях ярдов позади, и все подтягивались в одном направлении, к одной точке пространства.

Поднявшись на возвышенность, Восходящие и Джеред вдруг увидели впереди, не более чем в миле, оазис здоровья и жизни. Прогалина, поросшая деревьями и высокой травой, общей площадью около акра. Было видно, что по ней движутся какие-то фигуры. Возможно, это были другие мертвецы, но и Гориан тоже находился там. Чтобы определить это, Джереду не требовалось прибегать к чутью Восходящих. Он взмолился о том, чтобы Кессиан тоже оказался там и живой, но взмолился молча, даже не задержав дыхания. Хотя это, учитывая зловоние, исходившее от пузырящейся жижи под ногами, ему не помешало бы.

Голос Миррон резко ворвался в его мысли, когда Джеред старался полностью сосредоточиться на том, чтобы передвигать одну ногу за другой, в то время как тело кашлявшего, задыхавшегося Оссакера становилось в его руках все более тяжкой ношей.

— Ладно. На минуту, не больше.

Джеред присел на корточки, положил Оссакера на землю и вытянул онемевшие, сведенные судорогой, нестерпимо нывшие руки. Попытка размять их и прилив крови к затекшим мускулам заставили его застонать от боли.

Миррон помогла опуститься наземь Ардуцию. Он лег на спину прямо в болотную жижу, не обращая на нее внимания. Слой грязи здесь был неглубок, не больше дюйма над твердой почвой, а исходившей от нее ужасающей вони Ардуций, похоже, не замечал.

— У тебя ведь не столько с ногой плохо, да, Арду? — озабоченно осведомился Джеред.

Молодой человек, не поднимая головы, повел ею из стороны в сторону, вздохнул и поморщился от боли.

— Ребра?

— Да, — выдохнул Ардуций. Слова давались ему с трудом. — И правая рука, запястье. Они у меня всегда были слабоваты.