– Хотелось бы. – Вебстер секунду барабанил пальцами по столу, затем пожал плечами. – На самом деле, я полагаю, что так и будет, при условии, что из идеи саммита что-то выйдет. А тем временем, боюсь, это также означает, что мы должны быть любезны с послом хевов и его людьми, по меньшей мере публично.

– Ну, сегодня вечером у нас будет такая возможность, – философски сказал Кармайкл.

– Знаю, – хмуро сказал Вебстер. – Оперу я тоже ненавижу.

* * *

– Мы готовы?

– Да. – Родерик Толман считал себя «облегчителем» и он знал своё дело. Несмотря на то, что из-за природы дел, которые он «облегчал», он должен был держаться как можно незаметнее, на недостаток работы он не жаловался. И без всякой ложной скромности он знал, что без него не обойдутся.

– Деньги на месте?

– Да, – ответил Толман, стараясь, чтобы его голос не звучал с усталым терпением. В конце концов, он на самом деле знал, как делать свою работу. – Перевод денег произведён и зафиксирован задним числом, а затем подчищен… по большей части. Я собственноручно выполнил все манипуляции с компьютерами. – Он улыбнулся и покачал головой. – Хевенитам на самом деле следует обратиться к хорошей фирме из Лиги, чтобы модернизировать свою систему безопасности. Она не должна быть настолько лёгко взламываемой.

– Думайте, что говорите, – кисло сказала его теперешний наниматель, – Их бухгалтерское программное обеспечение может быть уязвимо, но мы раза четыре пытались взломать другие защищённые файлы и всё время неудачно. Как я подозреваю, на самом деле вы вошли в их банковские программы с конца солли, так?

– Ну да, – признался Толман, – я пробрался через их интерфейс с банками.

– Так я и думала, – работодатель покачала головой. – Не принимайте это на свой счёт, но многие солли делают кое-какие достаточно необоснованные предположения насчёт собственного технического превосходства. В один прекрасный день это может обернуться против вас и укусить вас всех за задницы. Больно.

– Думаю, что всё возможно, – пожал плечами Толман. В конце концов, никто не мог угрожать Лиге. Сама эта мысль была абсурдна.

– Прекрасно, – сказала его наниматель, – если вы обо всём позаботились, то я полагаю, что вы отработали свои деньги.

– Вы полагаете верно, – сказал ей Толман.

– Важнее всего, – произнесла работодатель, не спеша передавать неотслеживаемую печатную копию сертификата на облигации на предъявителя, – чтобы эта специфическая подтасовка была полностью непрослеживаемой. Единственное место, куда она может вести, это обратно к хевенитам.

– Я это понял с самого начала. – Толман слегка откинулся в кресле. – Вы знаете мою репутацию. Вы пришли ко мне прежде всего потому, что я гарантирую качество работы и мои клиенты никогда не попадались. Трудность была не в том, чтобы внести необходимые изменения. Трудность заключалась в том, чтобы проникнуть разом в четыре защищенных хранилища данных, чтобы добраться до резервных копий банковских файлов. Ну, и ещё, – он позволил себе ленивую и высокомерную усмешку великолепного профессионала, – то, чтобы при этом остались правильные отпечатки пальцев. Когда банковские следователи начнут поднимать эти файлы, они обнаружат, что хевениты сумели проникнуть в три их хранилища, но не заметили четвертого. Именно там я и упрятал файл, в котором отмечен перевод денег. Это достаточно элегантно, если позволите так отозваться о самом себе. Если они начнут действительно тщательную проверку, то обнаружат, что эти гадкие хевенитские хакеры сумели стереть следы перевода в трех местах, о которых знали, но четвертый файл подвел их под монастырь. Поверьте мне, если они отследят эту проводку, то будут способны даже установить терминал посольства, с которого, как предполагается, был произведён перевод денег.

– Замечательно! – улыбнулась она. – Именно это я и хотела услышать. А теперь насчёт вашей платы.

Она сунула руку в карман своей элегантной куртки, а Толман позволил креслу занять вертикальное положение, протягивая руку – и потрясённо замер.

– Что?.. – начал было Толман, но вопрос так никогда и не закончил, поскольку пульсер в её руке кашлянул. Очередь дротиков ударила Толмана в горло и прошла вверх через шею и левую сторону головы, приведя к ожидаемым ужасающим результатам.

Его нанимательница с отвращением скривилась, однако она была достаточно осторожна, чтобы сесть дальше обычного. Разлетающиеся брызги её не задели. Она положила пульсер на стол, брезгливо оправила куртку и покинула офис. Прошла по коридору и вызвала лифт до стоянки, где села в свой аэрокар и спокойно улетела. Пятью минутами позже она приземлилась в нескольких милях от бывшего офиса безвременно усопшего Толмана.

Эта стоянка аэрокаров находилась в намного менее привлекательной части города. Большинство стоящих здесь машин было старо и разбито. От их вида скривились бы даже члены молодёжных шаек, рыщущие в поисках лёгкой наживы.

Она поставила свою новёхонькую, дорогую спортивную машину возле одного из этих разбитых и грязных аэрокаров и спрятались в тени. Тщательно осмотревшись вокруг, она достала из кармана небольшой аппарат и нажала кнопку. Казалось, что по её лицу прошли не поддающиеся описанию рябь и дрожь, и её облик – не только лицо, но и всё тело – резко изменился, темнея и грубея, когда перестали действовать покрывавшие всё её тело нанотехи. Незримо крохотные механизмы отпускали свои захваты, улетая в утреннем бризе прочь, и на месте довольно высокой белокурой женщины, убившей Родерика Толмана, оказался темнолицый мужчина, чуть ниже среднего роста, с жилистым мускулистом телом и женской грудью.

Он поморщился и залез под рубашку, вытащив набивку и бросив её на заднее сиденье аэрокара. Быстрая струйка из маленького аэрозольного баллончика и набивка рассеялась легким туманом.

Он одёрнул одежду, затем отпер грязную машину, стоящую возле аэрокара, в котором он прилетел, уселся на место водителя, поднял её на антигравах и преспокойно улетел. Он вошел в один из ведущих за пределы города транспортных потоков, включил автопилот и откинулся в кресле, лениво размышляя о том, найдена ли и разграблена ли уже оставленная им машина, или нет.

Если нет, то он был уверен, что это произойдёт в самом ближайшем будущем.

* * *

Сэр Джеймс Боуи Вебстер радостно улыбнулся, выходя из официального дипломатического лимузина перед Большим Оперным Театром Нового Чикаго, несмотря на то, что его зубы сами собой порывались заскрипеть. Он никогда не любил оперу, даже в лучшие времена, и то, что солли гордились тем, что их опера – как и всё остальное – была наилучшей из всех существующих в известной вселенной, раздражало ещё больше.

Если на него нажать, то Вебстер мог бы признать, что обитатели планет вроде Старой Земли или Беовульфа по крайней мере имели добрые намерения. То, что они разбирались в происходящем вне их собственных милых маленьких звёздных систем меньше средневекового крестьянина, было прискорбно, однако это не было следствием какой-то врождённой недоброжелательности. Или, даже, на самом деле, глупости. Они просто были слишком заняты важными для них вещами, чтобы чрезмерно задумываться о проблемах вне пределов своего кругозора. Но то, что они самодовольно полагали, что Солнечная Лига, с её огромной, коррумпированной бюрократией и пекущимися лишь о собственных интересах управляемыми элитами, всё ещё была даром Божьим галактике, временами мешало помнить, что большинство их грехов были грехами упущения, а не деяния.