главой ЦКК Милошем Якешом и министром иностранных дел Вацлавом Давидом. Но со временем особо близкие отношения установились у него с Густавом Гусаком, которого он любовно называл «Густавом Никодимовичем». С такой же любовью генсек относился и к Болгарии, куда тоже «охотно ездил по различным поводам». Что касалось ее лидера Тодора Живкова, то сам Л. И. Брежнев высоко ценил его как «надежного и энергичного союзника», с которым, однако, «надо держать ухо востро», так как «он мужик себе на уме и своего никогда не упустит». Наконец, с лидерами Венгрии и Югославии Яношем Кадаром и Иосипом Броз Тито у советского генсека сложились очень ровные и уважительные отношения, хотя с югославским лидером они носили более «теплый и откровенный» характер, чем с венгерским.

Особой страницей в истории соцлагеря были отношения Москвы и Гаваны. Но, вопреки устоявшимся представлениям, эти отношения при Л. И. Брежневе поначалу находились на периферии его интересов. Как вспоминал тот же А. М. Александров-Агентов, его патрон со времен Карибского кризиса в «глубине сознания» понимал, что «проблема Кубы — весьма взрывоопасная, и с ней надо обращаться крайне осторожно»[1115]. Всячески сохраняя дружеские отношения с этой страной и «щедро поддерживая ее экономически, сам Л. И. Брежнев долго уходил от того, чтобы афишировать свою близость с Фиделем Кастро и поддержку его революционных концепций в отношении Латинской Америки». Неслучайно, начав свое правление с поездок по всем странам социалистического лагеря, на Кубу он приехал только через 10 лет — в самом конце января 1974 года, уже наладив отношения с Вашингтоном, Бонном и Парижем. Правда, до этого визита, в конце октября 1971 года, в Гаване побывал А. Н. Косыгин, однако эта поездка скорее в очередной раз подчеркнула сугубо экономический характер наших отношений с островом Свободы.

Только в начале июля 1972 года Ф. Кастро в составе целой делегации, куда входил и его младший брат Рауль Кастро, занимавший пост второго секретаря ЦК Компартии Кубы и министра Революционных вооруженных сил, посетил с новым официальным визитом Москву, где провел целый ряд публичных и закрытых рабочих встреч с Л. И. Брежневым, А. Н. Косыгиным, Ю. В. Андроповым, А. А. Громыко и А. А. Гречко. Новая активизации взаимоотношений Гаваны и Москвы пришлась уже на 1976–1977 годы, когда советским и кубинским войскам довелось рука об руку противостоять американцам в Эфиопии и Анголе. Достаточно сказать, что в мае и октябре 1976 года, а затем в июле и декабре 1977 года сам Л. И. Брежнев принимал Рауля Кастро и передавал ему рукописные послания для старшего брата, который уже затем с Д. Ф. Устиновым и Ю. В. Андроповым вел закрытые переговоры по всему комплексу военно-политических проблем на Африканском континенте[1116]. Кроме того, в начале апреля 1977 года состоялся очередной, правда уже неофициальный, рабочий визит Фиделя Кастро в Москву, где обсуждались в основном экономические вопросы, в том числе об увеличении поставок нефти, выделении крупного товарного кредита и визите заместителя главы советского правительства И. В. Архипова на Кубу, который должен был на месте уточнить все параметры советской экономической помощи. И, наконец, последний раз Ф. Кастро приезжал в Москву в конце февраля 1981 года для участия в работе XXVI съезда КПСС и на третий день его работы был принят лично Л. И. Брежневым, с которым обсудил весь комплекс советско-кубинских отношений и самых острых международных проблем, в том числе предельно грубой и агрессивной политики Вашингтона в Латинской Америке. В частности, речь шла о Никарагуа, где американская военщина, используя отряды местных «контрас», уже третий год пыталась свергнуть просоветский режим президента Даниэля Ортеги, установившийся в этой стране после Сандинистской революции, окончательно покончившей с проамериканским режимом диктатора А. Сомосы.

б) Польша и очередной кризис в соцлагере в 1970-х — начале 1980-х годов

Хорошо известно, что Польша и ее проблемы всегда занимали особое место у всех советских вождей по целому ряду причин, в том числе и потому, что там время от времени вспыхивали острейшие социально-политические кризисы. Очередным таким кризисом стали события декабря 1970 года, когда на фоне забастовок на судоверфях Гданьска, Щецина и Гдыни произошла очередная смена власти в стране[1117]. Первый секретарь ЦК ПОРП Владислав Гомулка, оценив все эти забастовки как «контрреволюцию», отдал приказ об их силовом подавлении. В этом решении его поддержали и ряд других членов Политбюро ЦК, в том числе премьер-министр Юзеф Циранкевич, вице-премьер Станислав Кочелек и два секретаря ЦК Мечислав Мочар и Зенон Клишко, а также руководители силовых ведомств: министр национальной обороны генерал брони Войцех Ярузельский, министр внутренних дел Казимеж Свитала и его первый заместитель, глава Службы государственной безопасности генерал бригады Рышард Матеевский. В результате 16–17 декабря 1970 года в Щецине, Гдыне и Гданьске произошли столкновения демонстрантов с армией и милицией, в ходе которых погибло несколько десятков человек. Все эти кровавые события вызвали сердечный приступ у В. Гомулки, который был госпитализирован в одну из правительственных клиник, что тут же подстегнуло борьбу за власть внутри Политбюро. Глава так называемой «партизанской фракции» ЦК ПОРП Мечислав Мочар, который уже давно конфликтовал с В. Гомулкой, вознамерился сместить его с поста Первого секретаря и лично возглавить партию. Однако через главу советского Представительства при МВД генерал-майора Я. П. Скоморохина в Москве стало известно об этих закулисных шашнях «партизан», и в этой ситуации Ю. В. Андропов, посоветовавшись с Л. И. Брежневым, дал команду «прокатить» М. Мочара, которого в самом аппарате ЦК КПСС всегда считали «национал-коммунистом», «сталинистом» и «вторым Чаушеску». Наиболее приемлемой кандидатурой в Москве считали первого секретаря Катовицкого воеводства Эдварда Герека, которого хорошо знали и ценили в самом Кремле. Кроме того, в поддержку этой кандидатуры выступил и генерал В. Ярузельский, что имело решающее значение, и поэтому 20 декабря 1970 года на Пленуме ЦК ПОРП именно он и был избран новым лидером партии, а В. Гомулка, все еще находившийся в клинике, передал через З. Клишко заявление о своей отставке. А буквально через два дня в отставку был отправлен и Юзеф Циранкевич, и новым главой польского правительства был назначен член Политбюро ЦК вице-премьер Петр Ярошевич, который уже давно, еще со времен фракции «пулавян», был очень дружен с Э. Гереком[1118].

Первоначально многие в ЦК ПОРП считали Э. Герека временной фигурой, однако он удержался на своем посту ровно 10 лет. Уже в январе 1971 года Э. Герек и П. Ярошевич прибыли с визитом в советскую