Однажды, после первой бутылки пятизвездочного армянского коньяка, Баженов внезапно вспомнил о том, что его волновало после встречи с Колокололовым.

– Кстати, товарищ капитан третьего ранга, – сказал лже-Скрипов, покосившись на свой собственный сверкающий погон (за столиком с офицерами восседали две дамы, потому он тщательно следил за формой одежды), – вы так и не рассказали, как вы добрались вплавь до Кавказа.

– А откуда? – поинтересовалась Вероника.

– От Тасмании, – пояснил Баженов, любуясь своей возлюбленной.

– Это где? – спросила возлюбленная.

– Возле Австралии, на юге, – со знанием дела выдал географические данные Баженов-Скрипов.

– Как интересно, – округлила глаза Вероника, – и вы правда добрались оттуда вплавь?

– Да нет, – смутился Маклай Колокололов, – по воде я добрался только до равнины Налларбор. Снесло течением. А вплавь совсем мало, километров десять-двадцать.

– Но ведь до Австралии гораздо дальше? – удивился Баженов разочарованно – ему уже несколько раз снились сны-эпопеи о героическом плавании Маклая, только он их плохо запоминал.

– Так ведь поначалу я двигался на танке, – пояснил адмиралу капитан третьего ранга.

– На танке? – выпучил глаза Баженов. – Под водой? Ах да, вы же подводник.

– Да нет, я по образованию торпедист, – отмахнулся Колокололов, – но чем, по большому счету, танк отличается от торпеды?

– Он, наверное, больше? – предположил лже-Скрипов.

– Само собой, однако главное, что у него гусеницы заместо винта.

– Правда? – снова почувствовал моральное превосходство физиков над лириками Баженов.

– Кроме того, это был плавающий танк, – объяснился для верности Колокололов.

– Плавающий? – удивились присутствующие женщины.

– Да, марка ЛВТ. Я бы вас, адмирал, тоже прихватил, но не нашел вас тогда в лагере. Так что я взял с собой одного механика-водителя. Мы и поехали. Вначале долго с приливными волнами боролись, покуда механик вождение не освоил, а потом погнали вперед.

– Вы герой, – восхитилась Вероника. Маклай Колокололов смутился.

– Да нет. Танк этот, видимо, на ремонт привезли, он совсем не охранялся. Мы бензинчика налили и понеслись.

– И как вы не испугались? – наконец подала признаки жизни вторая дама. – Вы не боитесь акул?

– У них же пушка, – пояснил уязвленный героизмом товарища Баженов.

– Нет, – отмахнулся Колокололов, – пушки не было. Танк и пригнали на ремонт по поводу того, что ему снарядом башню снесло. Вместе с пушкой и пулеметом. Но акулы нас поначалу не трогали, больно сильно танк ревел. Это уже потом, когда горючее кончилось, пришлось их веслом отгонять.

– У вас и весла были? – восхитился предусмотрительности Баженов.

– Конечно, они, оказывается, входят в комплектацию. Зато вместо снарядов и патронов мы смогли погрузить целую кучу сухих пайков и три канистры воды.

– Зачем?

– Так ведь дальше нас просто течениями носило-вихляло, куда судьба прикажет, вот и пригодились сухарики.

– Так чего ж вы веслами не гребли? – осудил буржуазный пережиток – пассивность – лжеадмирал.

– А куда? Я же вам объяснял, Полярной звезды оттуда не видно.

– А… – вспомнил Баженов.

– Механик-водитель тоже не знал, куда плыть. Есть еще такая штука – компас, но мы про него поначалу забыли, да и вообще, вы его когда-нибудь видели? Стрелка у него дурацкая – красно-синяя, кто разберет, какая сторона показывает на север? Так нас и таскало ветром и солнцем, покуда вдали берег не показался, на третью или четвертую неделю, не помню. Погребли мы чуток веслами – ни с места подлая железяка, я же не знаю, сколько в ней, может, тонн сто-двести будет. Тогда говорю механику моему: «Пошли вплавь». Он ни в какую. Может, плыть боится, Сталин его знает. Пожали мы тогда друг другу руки, а он довольный, небось подсчитал, что если я за борт сигану, у него пайков в два раза больше окажется на душу населения. Но я, конечно, ничего с собой не взял, только водички хлебнул напоследок вволю и нырнул. Уж не знаю, сколько часов плыл. Вы спросили, каким стилем? Я, похоже, все перепробовал.

– Может, выпьем за героев? – предложили дамы.

– Вы достойны жить в будущем коммунизме, – сообщил Колокололову Баженов.

Потом они заказали еще бутылку коньяка и даже икру.

И вот теперь эту славную Машину, это достижение конструкторской мысли, это выдающееся детище мировой цивилизации двадцать первого века, которая в подавляющем большинстве про Машину ведать не ведало, это великое творение, достойное од, поэм и прочего, необходимо было разрушить до основания. Зачем, спросите вы. А вот зачем. С помощью такой Машины можно забросить ядерный заряд сквозь любой барьер противоракетной либо противокосмической обороны, достаточно лишь запрограммировать ее так, чтобы исконная боеголовка на пару десятков минут ушла в тот мир, а затем явилась обратно, но в другом месте – эдакий параллельный перенос – ведь все эти минуты меченная Машиной железяка двигалась бы там, резала неугомонно мили, а здесь не наблюдалась. Каково? То-то. Такая машина сделала любое существующее оружие устаревшим, все эти «МХ» и «Стеллсы» стали после ее появления кремневыми ружьями, заряжающимися, кроме всего прочего, через ствол.

Вот потому-то эта самая Машина и минировалась теперь. Зачем была одной супердержаве и одной бывшей супердержаве такая болезнь, обнуляющая все их грандиозные арсеналы? Нужно было прятать концы в воду, покуда другие страны не разобрались, что к чему, и срочно подписывать соглашение о прекращении всяческих подобных экспериментов.

И взорваться обе Машины должны были одновременно, минута в минуту по Гринвичу, но, конечно, после того как…

Жизнь все-таки похожа на зебру. Вот и кончилась в жизни Баженова долгая, спектрально-плотная белая полоса.

Однажды, возвратившись в родную одноместную комнату санатория, лже-Скрипов застал в своих адмиральских апартаментах троих симпатичных мордатых курортников.

– Вам не кажется, товарищи граждане, что вы ошиблись номером? – сказал Баженов-Скрипов, отрыгивая послеобеденное пивко.

– Адмирал Скрипов? – спросил его один из мордоворотов в красивой, расшитой национальными украинскими узорами белой рубахе.

– Так точно, а вы что, мои новые соседи?

– Собирайтесь, товарищ адмирал, вас срочно вызывают в Ставку Верховного Главнокомандующего.

– А кто вы будете? – удивился Скрипов-Баженов.

– Майор Сидоров, – представился самый крупногабаритный гость, – а это капитан Петров и старший лейтенант Иванов.