или иначе, в основе обучения дворян и образованной элиты на протяжении этого столетия лежали европейские стандарты, скорректированные с учетом первостепенного внимания к долгу, практическим соображениям и религии.

Жалованная грамота дворянству (1785) определяла многие преимущества статуса дворян в масштабах всей империи, независимо от этнической принадлежности. В документе подтверждались прежние привилегии: свобода от службы, от телесных наказаний, от податей; неприкосновенность собственности, право служить иностранным государствам, не враждебным России, право покупать земли с крестьянами, основывать фабрики, вести оптовую торговлю. Предусматривались созыв дворянских собраний во всех губерниях и создание многочисленных выборных должностей для дворян, что способствовало укреплению корпоративной солидарности. Дворянам поручалось наблюдение за рекрутским набором, сбором податей, правопорядком, общественными работами. В каждой губернии заводились новые родословные книги, чтобы контролировать прием в члены сословия. Важно перечислить ограничения, свойственные Грамоте, в отличие от европейских хартий: российские дворяне не получали законодательных или финансовых полномочий, а также представительных учреждений, права на легальное сопротивление, гарантий против произвольного обыска и ареста – всего того, что завоевали английские и венгерские дворяне в XIII веке и польские в XV веке. Тем не менее, Грамота обеспечила формирование сплоченного привилегированного сословия, хотя и отличавшегося большим внутренним разнообразием.

В течение короткого царствования Павла I статусу дворянства был нанесен урон. Император восстановил обязательную службу, внес поправки в Жалованную грамоту, урезав полномочия дворян на губернском и уездном уровне, восстановил для них телесные наказания. С целью исключить соперничество придворных партий, был издан указ о престолонаследии. Александр I отменил эти решения, но продолжил переустройство органов власти и насыщение их профессионалами, что стало определяющим обстоятельством для судеб дворянства в XIX веке.

КУЛЬТУРА, СПЛОЧЕННОСТЬ, ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОЛИТИКА

Джонатан Поуис напоминает о том, как важен стиль жизни для поддержания сплоченности той или иной социальной группы. Это понятие может включать в себя одежду, образование, модели брака, язык, досуг, а также объединяющий миф или чувство собственного достоинства. Все вышеперечисленное имело особую важность для складывания дворянского сословия в условиях экономического и этнического разнообразия, которым отличалась Россия. Проблема не была чисто российской: в XVII веке польско-литовская шляхта (католическая, православная, польская, литовская, украинская) выработала идею собственной идентичности, выражавшейся в одежде и идеологии, чтобы замаскировать громадное экономическое неравенство и региональное разнообразие. Согласно этой идеологии, получившей название «сарматизм», польские шляхтичи происходили от древних сарматских воинов и сохраняли братское единство, независимо от своего достатка. В сейме магнаты и бедные сельские дворяне (часто находившиеся в патрон-клиентских отношениях) именовали друг друга «братьями»; из одежды предпочитались кафтаны в турецком стиле и широкие пояса. В XVIII веке многие шляхтичи, видя в сарматизме консервативное мировоззрение, препятствующее переменам, носили европейские сюртуки, проникались культурой Просвещения, брали на вооружение риторику национального сопротивления. Для русского дворянства в этом столетии идея идентичности основывалась на принадлежности к европейской культуре.

По одежде, языку и образованию дворянство отличалось не только от податного населения, но также от духовенства и купечества. Как говорилось выше, русские епископы в XVIII веке были высокообразованными людьми, испытавшими влияние Просвещения, стоявшими в социальном и культурном отношении на одном уровне с придворной знатью, приходское же духовенство, хуже образованное, представляло собой более замкнутую социальную группу. Точно так же многие купцы перенимали европейскую одежду и культуру, стремились сделаться дворянами. Но в большинстве своем они получали более практическое образование, носили более строгую одежду, вели в своих усадьбах (не имея обширных поместий и не используя крепостного труда) хозяйство, близкое к натуральному. Лишь немногие высокообразованные разночинцы, наподобие Ломоносова и Тредиаковского, могли стать наравне с дворянами благодаря научному или литературному таланту.

На протяжении всего столетия государство способствовало европеизации элиты. С точки зрения Петра I, европейское образование и европейский образ жизни позволяли сформировать элиту, ориентированную на службу. По словам Яна Кусбера, для Екатерины II усвоение дворянами идей Просвещения и светских манер помогало создать упорядоченное всеимперское дворянство, по аналогии с рационально спланированными городами и садами ее империи и в соответствии с основополагающим мифом об империи как гармонично устроенном саде. Законодательство и институты, призванные привить европейскую культуру, учреждались центральной властью. Уже в 1697 и 1700–1702 годах были изданы указы, требовавшие от представителей высших слоев общества (то есть тех, кто не относился к крестьянам), как мужчин, так и женщин, носить североевропейскую одежду. «Юности честное зерцало» (1717), руководство по этикету, составленное на основе европейских трудов того времени, знакомило молодых российских дворян с европейской культурой поведения. Предполагалось, что они научатся должным образом вести себя при дворе, танцевать, принимать пищу за столом, обходительно беседовать, говорить на иностранных языках. Следовало уважительно относиться к старшим, особенно покровителям. В отличие от «Домостроя» XVI века благочестию и религиозности уделялось мало внимания – во всяком случае, когда речь шла о мужчинах. Что касается женщин, то они должны были усвоить европейские манеры, приобрести навыки беседы, научиться танцевать – но, кроме того, соответствовать традиционным стандартам. Благочестие для авторов «Зерцала» было важнейшей женской добродетелью, за ним следовали смирение, целомудрие, и – главное – молчаливость.

Тем не менее, петровская эпоха стала началом новой жизни для женщин – как и мужчин – из высших слоев общества. В 1718 году Петр ввел новый вид общественного времяпровождения – ассамблеи, покончив (не без сопротивления) с традиционным для Московского государства принципом физического разделения мужчин и женщин в частной и общественной жизни. Соответствующий указ определял, чего следует ждать от ассамблей, которые были обязаны устраивать дворянские семейства: гости съезжаются к определенному времени, после чего общаются, играют в карты и танцуют. Пример подавали Наталья, сестра царя, его супруга Екатерина и дочери – Анна и Елизавета: они одевались по европейской моде и танцевали; Наталья, кроме того, создала придворный театр. Знать быстро приспособилась к новым порядкам: в 1720-е годы голштинский дворянин Берхгольц отмечал «учтивость манер и хорошее воспитание» русских дворян, а также тот факт, что русская культурная повестка оказалась хорошо знакомой ему.

Боярская и поместная знать превращалась в дворянство европейского типа благодаря не только новой одежде и европейским танцам, устраиваемым для общения, но также новым жилищам. Петр повелел, чтобы его приближенные возводили в Петербурге «образцовые» дома одного из трех видов, в зависимости от достатка семейства. Моделью послужили европейские усадебные здания и особняки. Если для московских боярских палат были характерны низкие потолки, небольшие помещения и узкие окна, то для этих зданий – просторные комнаты, предназначенные для светского времяпровождения в европейском духе, кабинеты. Власти побуждали устраивать библиотеки, музыкальные и бальные залы, украшенные светскими портретами, пейзажами и аллегорическими потолочными фресками. За столетие дворяне приобрели привычку к чтению, письму, уходу за садом,