Российский коммерческий банк был учреждён через месяц после декрета о введении червонного рубля в обращение и практически сразу начал производить операции с червонцами. Уже на заседании правления 14 декабря 1922 г. (Протокол № 12) было принято решение:

Открыть в Госбанке текущий счёт в червонцах, внести на этот счёт 5000 червонцев, обязаться 3 месяца их не востребовать[956].

Это давало право банку на льготные условия по переводным операциям. Активные операции с начала 1923 г. банк стал проводить исключительно в червонцах. Текущие же счета открывали в совзнаках, но в золотом исчислении.

Необходимость ведения операций сразу в трёх валютах на практике создавала много сложностей. Такая система исчисления требовала втрое увеличить штат счетоводов и конторщиков. Поэтому Роскомбанк, первым из банков с 1 февраля 1923 г. перешёл на исчисление в червонцах по веем операциям и стал осуществлять приём совзнаков в червонном исчислении с зачислением на текущий счёт. Другие банки постепенно перенимали опыт Роскомбанка и вводили расчёты в червонцах в течение 1923 г.

«Инициатива РКБ по переходу к червонному исчислению послужила одним из серьёзных толчков к постепенному переходу на это исчисление всех промышленных и торговых оборотов страны»[957].

Госбанк обязали беспрепятственно обменивать червонцы на совзнаки. Твёрдого соотношения между ними декрет не устанавливал. Червонцы сразу начали котироваться на вновь открытых биржах, и их курс стал определяться прежде всего состоянием спроса и предложения, а также предпочтениями рыночной клиентуры.

Устойчивость червонца Госбанк поддерживал валютными интервенциями, покупая и продавая их за золото и инвалюту на внутреннем рынке, а впоследствии и на международном. Чем ниже падала стоимость совзнака, тем выше поднимался престиж новой валюты.

Две советские денежные единицы сразу разделили сферы обращения: червонцы, как правило, использовались в оптовой торговле и в расчётах между государственными предприятиями и учреждениями (сперва вообще ими оплачивались только таможенные пошлины), совзнак же в основном применялся в розничной торговле и в денежном обороте в деревне.

Часто клиенты Госбанка разменивали полученные червонцы на совзнаки сразу, как только получали их в кассе, так как не знали, на что их потратить. Область их использования была действительно весьма узкой.

С октября 1923 г. червонец практически вытеснил совзнак, дореволюционные рубли и иностранную валюту из оборота и стал эквивалентом оценки стоимости всех товаров и валют. С этого времени уже большая часть расчётов производилась в червонном исчислении. А цены в червонцах стали общепринятыми и понятными для всего населения страны. Условный счёт на золото был прекращён.

Были выпущены и металлические червонцы, но они в обращение не пускались, а предназначались в основном для использования во внешней торговле.

Роскомбанк много сделал для пропаганды червонца за рубежом. Так, в Берлине он за свой счёт издал на английском, немецком и французском языках брошюру о червонце, объясняющую закон от 11 октября 1922 г. и разъясняющую значение червонца в системе денежного хозяйства Советской республики[958].

В результате иностранные банки стали приобретать червонцы. Первым это начал делать ещё 1 февраля 1923 г. немецкий банк Berliner Handelsgesellschaft, за ним английский Lloyds Bank. И за пять последних месяцев 1923 г. зарубежные банки вложили в червонцы 28,5 млн рублей золотом. Большая часть средств пришла из Англии[959].

Тогда же червонец начали котировать на иностранных биржах. Первыми в сентябре 1923 г. это начали делать в Китае (в Харбине и Шанхае)[960]. В марте 1924 г. за червонец на Нью–Йоркской бирже давали 5,2 доллара[961], то есть советский рубль котировался в 52 цента. В 1924 г. к Китаю присоединились Латвия, Эстония и Персия.

С марта 1925 г. червонец стал котироваться в Турции (в Константинополе).

Госбанк в 1924-1925 гг. принял решительные меры к внедрению через Русперсбанк червонца в Персии и удержанию его курса на номинальном уровне[962].

Весной 1925 г. операции с червонцами на Константинопольской бирже по поручению от Госбанка начинает проводить отделение Внешторгбанка.

В апреле 1925 г. итальянское фашистское правительство официально объявило о допущении червонца к котировке на итальянских биржах. Затем с июня он стал котироваться в Литве. В октябре 1925 г. — в Германии (Берлине) и Монголии (Улан–Батор). В начале 1926 г. червонец стал котироваться и в Японии, в Токио. Курс червонца в золотых рублях, пересчитанный по курсу доллара, держался в среднем на уровне 9,94-10,07 рубля, то есть на уровне своего номинала[963].

А тем временем в стране во все хозяйственные звенья внедрялись хозрасчёт и планирование. Благодаря этому государству удалось практически ликвидировать дефицит государственного бюджета — в 1922 г. он был огромным. Причём действенным оказалось не только сокращение расходов, к которому призывал Г. Я. Сокольников, но и увеличение доходов государственных предприятий. Для пополнения госбюджета были выпущены и реализованы четыре займа. В результате к началу 1924 г. дефицит бюджета составлял лишь 5,5%.

Проводилась налоговая реформа, налоги в 1924 г. стали принимать только в денежной форме.

Оценивая итоги денежной реформы, большинство исследователей выделяют особую роль в ней Григория Яковлевича Сокольникова, которого тоже, как и В. В. Тарновского, часто называют «отцом червонца» (но, как уже говорилось, заслуги Тарновского, весьма значительные, долгое время незаслуженно замалчивались).

С этим согласны не все. В частности, Ю. П. Бокарёв пишет:

Если попытаться выяснить общее между Сокольниковым и реформаторами денежной системы, то оно заключается только в едином стремлении стабилизировать курс рубля. Однако дальше начинаются сплошные расхождения. Нарком финансов был марксистом и полностью разделял трудовую теорию стоимости К. Маркса. Денежные же реформы 1920‑х годов опирались не на неё, а па сформулированную представителями австрийской школы экономистов теорию полезности. <…> Надо отдать Сокольникову должное — он не мешал реформаторам. Однако простое сопоставление его работ о денежной реформе с её реальным ходом не оставляет никаких сомнений в том, что нарком финансов не понимал действительного содержания реформы, не разбирался в тонкостях её осуществления.

<…> Ясно, что нет никаких оснований приписывать Сокольникову авторство денежной реформы. У него не было для этого ни опыта, ни достаточных знаний[964].

С этим можно частично согласиться, учитывая, что ещё весной 1922 г. Г. Я. Сокольников не был сторонником денежной реформы и отстаивал необходимость укрепления совзнака. Вот что он говорит в своём докладе на XI съезде РКП(б):

Прежде всего надо отчётливо признать, что найти выход из этого финансового кризиса силами финансовой техники, изобретательности финансистов, конечно, никак невозможно. Выход из финансового кризиса лежит только в выходе из кризиса экономического, конечно, только на основе подъёма нашей индустрии, конечно, только на основе подъёма нашего сельского хозяйства, конечно, только на развитии нашей внутренней торговли и на развитии нашей внешней торговли. Конечно, только на этой основе