– Две минуты, полет нормальный. Скорость – один сто семьдесят два, высота – семьдесят и пять…

Земля уже далеко внизу, из-за этого наша скорость – чуть больше километра в секунду – почти не ощутима. Мы в мезосфере – своеобразной мертвой зоне, куда нет ходу ни атмосферным, ни космическим летательным аппаратам. Сюда не поднимется на своем гиперзвуковике наш земной человек Лешка Лобанов: на этой высоте слишком мало воздуха, чтобы питать двигатели, и нет опоры крыльям. Но и космический челнок может лишь проскочить этот слой, иначе со своей суборбитальной скоростью он просто сгорит, как сгорают здесь метеоры, называемые падающими звездами.

Мы тоже здесь не задержимся, но гравитационный двигатель, единственный из всех, способен держаться неограниченно долго на любой высоте. Не знаю, кого мы должны благодарить за антигравитацию, но тот, кто это сделал, подарил людям не только звезды, но и весь мир…

– Три минуты, полет нормальный. Скорость – один семьсот пятьдесят восемь, высота – сто пятьдесят восемь и шесть…

Три… Уже три минуты мы в полете. Третье ноября 2217 года – может быть, люди потом назовут этот день началом новой космической эры. Как четвертое октября 1957-го. Удивительно, я родился всего через десять с небольшим лет после первого прорыва в космос и еще помню, как со стартов ракет начинались телевизионные выпуски новостей. И вот – я за пультом управления кораблем, который проложит первую дорогу от Земли к звездам.

Вы, те, кто перенесли меня сюда! Сегодня я в первый и, наверное, последний раз поблагодарю вас за то, что вы сделали! Устроенная вами буря с кровью оторвала меня от корней, но она все же наполнила паруса космических странствий...

– Пять минут, полет нормальный. Скорость – два девятьсот десять, высота – четыреста тридцать восемь и четыре…

Это уже ближний космос, в котором летают спутники и космические станции. Земля внизу уже превратилась в голубой с белыми хлопьями облаков шар. Он выглядит таким спокойным и мирным. Как всегда.

Мы покидаем родную планету в неспокойное время: в Эфиопии продолжают стрелять, а великие державы грозят друг другу, поигрывая мускулами авианосных армад и аэрокосмических бомбардировщиков.

Неужели для того чтобы ощутить себя жителями одной планеты, нам обязательно нужен космический враг? Или – от этой мысли мороз пробирает по коже – не поможет и он?! И даже если на орбиту Земли выйдут чужие космические линкоры, политики по-прежнему будут решать свои приземленные делишки, интриговать друг против друга и сталкивать между собой народы во имя своих интересов?

– Десять минут, полет нормальный. Скорость – пять шестьсот три, расстояние – тысяча шестьсот семьдесят восемь…

Наше ускорение уменьшается с каждой секундой. Мы отдалились уже на четверть земного радиуса, и родная планета не в силах толкать нас с прежней силой. Что ж, пора отрываться от ее материнских объятий.

– Антигравы – на рабочий режим! Включить маршевый двигатель! – командует капитан, и Эрик щелкает на пульте очередной тугой клавишей.

Я-корабль чувствую, как в мое сердце стремительным потоком вливается запасенная еще на Земле энергия, как оно стремительно наполняется небывалой мощью. Мерный гул усиливается и принимает более низкий тон – это заработал наш основной двигатель, махина высотой с трехэтажный дом и восемью сердечниками из сверхчистого рения, установленными по кругу с точностью до тысячных долей миллиметра.

Сейчас в центре рабочей камеры на ничтожную долю секунды создается чудовищная гравитация, достижимая разве что внутри черных дыр, и порция водорода, с неимоверной точностью оказавшаяся в точное время в нужном месте, коллапсирует, проваливаясь внутрь себя и, по эйнштейновскому закону, превращая большую часть своей массы в энергию. Отражатель из тончайшего слоя мезовещества, окружающий камеру, фокусирует эту энергию и отправляет ее прочь с почти световой скоростью. И пусть ускорение невелико – все те же девять и восемь десятых метра в секунду за секунду, двигатель будет непрерывно разгонять корабль час за часом и день за днем, пока через девять с половиной месяцев мы не достигнем скорости в 0,75 абсолютной, что позволит нам совершить прыжок, в одно мгновение преодолев пропасть в двадцать семь световых лет…

Счетчик мерно отсчитывает секунды. Корабль медленно описывает спираль вокруг Земли. Переведя антигравы на рабочий режим, мы снова оказались во власти ее тяготения.

– Скорость одиннадцать двести, есть вторая космическая, – с четкостью робота сообщает Миша.

– Корабль на курсе. Отклонение от расчетной траектории – ноль ноль три угловой минуты, – докладываю я.

– Двигатель в норме. Отклонений от расчетного режима нет, – добавляет Эрик.

– Гравикомпенсаторы в норме. Максимальная амплитуда колебаний – семь тысячных Же, – это Дэвид.

– Ну что же, – совершенно не торжественным, немного усталым голосом говорит капитан. – Поздравляю вас всех с успешным стартом. В общем, хорошо начали, молодцы! Стартовую готовность отменяем, переходим в обычный полетный режим. Члены экипажа, не занятые управлением кораблем, могут покинуть главную рубку.

Мы с Мишей снимаем шлемы. Сейчас идет капитанская вахта, моя начнется только в шестнадцать часов по корабельному времени. Эрик как вахтенный инженер остается за пультом.

Уже на пороге я обернулся. Рубка казалась такой… будничной. Экраны горели, сигнальные лампочки и шкалы индикаторов ровно светились. Гравикомпенсаторы действовали безупречно: я не ощущал ни малейшей вибрации. Но с большого обзорного экрана, занимавшего добрую треть передней стены, на меня глядела чернота космоса, пересыпанная острыми огоньками звезд.

Мы стартовали! Мы летим!

Ну, здравствуй, вселенная!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Уважаемые читатели! Выкладка второй книги цикла "Время жить" начнется уже через несколько месяцев. Не забудьте подписаться на страницу автора, чтобы не пропустить ее старт.

Пока книга еще в работе, вы можете немного повлиять на сюжет. О ком из основных героев книги вы хотели бы узнать больше? Есть ли какие-то второстепенные, эпизодические, персонажи судьба которых вас заинтересовала? Пишите свои пожелания в комментариях.