В природе духовной — в истории, так же как в природе вещественной, великие и прочные последствия истекают по большей части не из шумных переворотов, а из постоянно действующих, мелких с виду причин, направляющих общее развитие будущего в ту, а не в другую сторону. Переход из нынешней русской бесформенности к благонадежной общественной организации, соответствующей нашему коренному складу, не требует никакой громкой переделки установленного порядка, никакого перелома в коренных законах, ничего похожего на великое обновление шестидесятых годов; он может быть осуществлен несколькими, мало заметными для нашего народа и Европы, дополнениями к действующим постановлениям. По нашему разумению, эти дополнения заключаются в следующем.

1) Определить новые права вступления в потомственное и личное дворянство, права соответственные современному развитию нашего общества, — чтобы сомкнуть прямо или косвенно около высшего сословия, остающегося главным орудием правительственного действия, — весь русский культурный слой; вместе с тем предоставить этому сословию известные права над своими членами.

2) Перенести избрание властных лиц уездного управления в Дворянское собрание, устроенное вышесказанным образом, не трогая ни городского, ни крестьянского самоуправления.

3) Поставить над волостями попечителей, по избранию дворянства.

4) Ограничить круг действия всесословных земских собраний утверждением земских налогов и выбором лиц, заведующих общественными суммами, с представлением места в собрании всякому владельцу ценсового имущества или капитала, личному и сборному.

5) Отдать уезд, во всех отношениях, в полное заведование местному самоуправлению, обращенному в ответственную инстанцию управления государственного.

6) Предоставить губернскому предводителю право созывать сословное собрание губернское, а собраниям этим — свободу сноситься между собой и действовать по отношению к правительству на основании существующих, никогда не отмененных законов императрицы Екатерины II.

7) Сокращать постепенно бюрократию до необходимых пределов, по мере передачи земству забот, лежащих теперь на ней действительно, обращая остатки от сокращений на земские потребности.

8) Явно отграничить гражданские должности властные от приказных и замещать первые преимущественно земскими деятелями.

9) Определить особые обязательные отношения дворянства к всесословной воинской повинности и к службе в армии.

Исчисленные меры, конечно, поведут со временем еще ко многим другим; но уже сами по себе они дадут русской жизни прочное основание.

Ни одно из этих дополнений, истекающих прямо — или из наших коренных законов, или из наших естественных и обычных отношений, не будет носить на себе, ни в какой степени, характера общественного переворота в глазах современного поколения; но итог их даст совсем иное направление нашему будущему; он заменит нынешнюю бесформенность (слово, равнозначащее хаосу) разумно устроенным обществом. В срок одного поколения на место нынешней бессознательной нравственно бессильной России станет Россия сознательная, способная выработать присущие ей духовные силы в определенные образы.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Из четырех писем Фадеева Самарину публикуется два, документы печатаются впервые по автографу, находящемуся в научно-исследовательском отделе Российской государственной библиотеки (ф. 265, к. 205, ед. хр. 18). При публикации в основном сохранены особенности авторской стилистики и орфографии.

1

Милостивый Государь

Юрий Федорович.

Не имея чести знать Вас лично, я знаю Вас как грамотный русский и потому позволяю себе представить Вам вновь вышедшую мою книгу «Русское общество в настоящем и будущем», в надежде, что мое имя также не совершенно неизвестно Вам, и что, во всяком случае, для Вас будет не лишено интереса мнение, имеющее за собой немало сторонников. Знаю из Ваших сочинений и из Вашей же заметки, которую показывал мне гр. В. Соллогуб, что Ваш взгляд того времени, когда совершались преобразования, не совсем сходился с нынешним моим. Но с того времени утекло много воды и только теперь, после стольких завянувших надежд и бесплодных усилий, перед русскими глазами встает неотложный вопрос: возможно ли нам существовать далее исключительно в виде государства, ничего более как государства, без малейшего признака совокупного и самостоятельного общества. В своей книге я не затрогивал осаждающих нас отдельных вопросов, полагая, что людям невозможно приступать к решению какой-либо общественной задачи без предварительной возможности обдумать дело сообща, совокупить свои силы и сосчитать сторонников каждого направления; эти же условия всякого последовательного действия немыслимы между людьми, рассыпающимися на единицы, как горсть сухого песка. Очень вероятно, что в наших личных влечениях к тем или другим целям встретилась бы значительная разница; но я думаю, что в текущем часе русской жизни эта разница не имеет значительного веса. В моей книге дело идет не о целях, а о средствах, необходимых для того, чтоб подступать к целям, — об орудиях сборной общественной жизни, которых у нас покуда вовсе нет. На этом поле могут сойтись мнения во многом несходные. Мое мнение таково, что наша русская будущность зависит прямо от решения вопроса: успеем мы, или нет, в жизни нынешнего поколения выбиться из современной русской бесформенности. Откладывать и надеяться на будущее нельзя потому, что над Россией совершается кризис, не уступающий в важности и решительности последствий петровскому, но отличающийся от него тою коренною особенностию, что исход его зависит не только от состоятельности правительства, как было тогда, но еще более от состоятельности общества. Иными словами, результат, прямо зависящий от общественной зрелости, от способности его слагаться в единодушные группы — лежит на обществе не только не зрелом, не только не самостоятельном, но в действительности не существующем. Признаюсь, я долго верил в планиду России, в то условие в нашу пользу, что ныне некому вывозить на своих плечах для исторической будущности ни лучших общественных идеалов, ни чистой веры — кроме нас; что мы имеем за собой привилегию — хотя мерзкого, но к чему-нибудь годного работника, которого за то и держат в доме; но теперь я стал думать, что мы способны истощить даже небесное долготерпение и что без вещественных законодательных мер, принятых безотлагательно, мы не выберемся из болота. Потому эти меры, с какими бы то ни было вариациями, хотя бы только для наружного создания русского общества, я считаю неизбежными — т. е. неизбежными для развития и сохранения нашей национальной жизни, — так как — избежать их, утонув в болоте, очень легко. Единственный исход, который мог бы поднять нас нравственно, заменить наши жидовские идеалы текущего дня чем-нибудь похожим на действительный идеал — вопрос славянский в обширном смысле, неприступен при нынешнем состоянии русских вооруженных сил, расстроенных до корня и надолго. Потому остается только внутреннее сплочение. За программу, изложенную в моей книге, идет теперь сильное течение в оффицияльном круге. В будущем, судя по нынешнему расположению лиц, представляющих будущее, успех почти обеспечен; но даже ныне — т. е., говоря правильно, завтра — он весьма вероятен, при некоторых ожидаемых переменах, если только выставленная программа не встретит общего гласного отпора наших искусственных мнений. Вам известно, что в наших верхних этажах теперь храбрости мало — и понятно: обжегшись на молоке, и на воду станешь дуть.