занять, но ему ничего не позволяли делать, поэтому он просто мерил шагами спальню и без конца поправлял вечерний костюм. Он одергивал сюртук, оглаживал рукава, трогал узел шейного платка, его руки в тонких перчатках находились в постоянном движении. В действительности за всей этой бурной деятельностью скрывалась банальная неуверенность, состояние совершенно не свойственное Николасу.

Последние события оставили в его душе неизгладимый след, и дело было не только в перенесенных испытаниях. Самой большой неожиданностью оказалось число людей, пришедших ему на помощь. Ника искала полиция Форка во главе с комендантом Арманом Готье, тюремное ведомство, поднятое по тревоге Раулем Данфи, и весь судейский корпус с самим Верховным Гаспаром Просперо.

В кратчайший срок были собраны сведения об имуществе, принадлежавшем семейству Брадот, устроены настоящие облавы, проверено множество помещений, а в них обыскана каждая щель. Ника нашли очень быстро, и это спасло ему жизнь, но теперь по какой-то странной, необъяснимой причине он чувствовал, что недостоин всех предпринятых его друзьями усилий. Ему было стыдно. В самый ответственный момент он умудрился выпасть из обоймы и всех подвести…

— Дому, с вашим костюмом все в полном порядке, если вы еще раз дернете, то что-нибудь оторвете, — Бек отстранил руки Николаса и разгладил складку на его парадном сюртуке. — Советник Литгоу позволил вам встать совсем ненадолго, поэтому постарайтесь не утомляться и не делать резких движений.

— Спасибо, я помню, Бек— Ник учтиво кивнул и снова потянул себя за рукав. — Кто-нибудь уже приехал?

— Пока только ваш друг мессир Данфи и Верховный судья. Остальные на подходе.

Когда профессор Биллер перестал опасаться за жизнь Николаса, друзья перевезли его из Императорского госпиталя в дом Себастьяна, и он сразу попал в надежные руки Бека. Старый слуга поставил для себя в гостевых апартаментах раскладную кровать и не отходил от постели Ника ни днем, ни ночью. Он ухаживал за повязками, помогал с процедурами и даже пытался кормить молодого хозяина с ложечки. Благодаря его неусыпным стараниям, Николас быстро шел на поправку. Сегодня ему, наконец, разрешили подняться с постели и присутствовать на званом обеде.

Парадный сюртук для официальных выходов пришлось натягивать прямо на противоожоговый бандаж, который все еще покрывал большую часть тела Николаса. От повязок исходил стойкий запах антисептика, и перебить его ничем не удавалось.

С момента пробуждения Ник не страдал от физической боли, но стоило ему закрыть глаза, как память немедленно возвращала его в ту злополучную ночь. Он снова находился в кромешной тьме, чувствовал, как трескается и расползается его кожа, как на раскаленной металлической стене с шипением поджаривается голое мясо его спины, чтобы уже через несколько минут намертво к ней примерзнуть. Он отчетливо помнил, как скрежетал зубами и безжалостно закусывал окровавленные, распухшие губы, как, в конце концов, сдался, обессиленно уронил голову на грудь, и тонкий заледеневший трос перерезал ему гортань…

Ник машинально поднес руку к горлу и немного ослабил шейный платок. Чтобы понапрасну не пугать окружающих, он изо всех сил старался оставаться в своем привычном образе, хотя на самом деле являлся уже какой-то новой версией самого себя. Причина была в том, что прежний Николас Эллиот Холдер после многочасовой контрастной пытки умер десять дней назад в заброшенном продуктовом хранилище на руках у Рауля Данфи.

Ник медленно вдохнул и невольно поморщился, когда тесный бандаж уперся ему в ребра. Помимо прочих неприятностей, ему до сих пор так и не удалось выяснить местонахождение Анны. Все, к кому он обращался с бесконечными вопросами, отвечали предельно уклончиво. Какое-то время Ник даже подозревал, что от него пытаются скрыть самое худшее, но друзья и родственники выглядели слишком спокойными для фатального исхода, поэтому он прекратил бесполезные попытки.

— Как я выгляжу, Бек? По-вашему, мне можно показаться в приличном обществе, особенно перед дамами?

Легкая небрежность его тона нисколько не обманула старого слугу. Некоторое время Бек задумчиво смотрел на Николаса, а потом осторожно взял его за плечи и повернул к напольному зеркалу в белой каменной раме, которое тот упорно игнорировал.

— Дому, наберитесь, наконец, мужества и взгляните сами, потому что мне вы все равно не верите.

Ник не желал видеть себя в зеркале, и вовсе не потому, что теперь был обезображен. Он испытывал не страх, даже не опасение, а смутную неприязнь при одной только мысли, что встретится в зеркале с уродцем alter ego. Конечно, противиться было глупо, ведь рано или поздно ему все равно придется это сделать. Так почему не сейчас? Ник поднял голову и в упор посмотрел на свое отражение.

Понадобилась целая минута на осознание того, что увидели его глаза. Он выглядел … как обычно. Ни ужасных шрамов, ни рубцов, ни уродливых пятен, ничего. Гладкое бледное лицо, легкие тени под глазами, сухие губы — все, как всегда. Придраться в его внешности было абсолютно не к чему, но вместо того, чтобы обрадоваться, Николас почувствовал себя обманутым. С ним явно что-то не так…

Он пристально вглядывался в своего двойника из Зазеркалья, пытаясь отыскать в нем то, что недавно безвозвратно утратил. А может быть, как раз наоборот, невольно приобрел? Его смущало не отсутствие следов пытки на теле, а та странная пустота внутри, которую теперь нечем было заполнить. Словно он принес в себе из небытия частицу вечности…

Чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей, Ник стянул перчатки и принялся решительно расстегивать сюртук. Если все на самом деле так хорошо, как выглядит, то почему бы ему прямо сейчас не избавиться от надоевших повязок?

Он хотел было повернуться, чтобы попросить об этом Бека, и тут за его плечом прямо из воздуха появилась Анна. Наконец-то! Ник позволил себе громкий облегченный вздох и протянул руку, чтобы нежно погладить ее щеку прямо в отражении. Но едва только его пальцы коснулись стекла, как зеркальная поверхность внезапно подернулась рябью, и рука прошла сквозь нее, не встретив никакого сопротивления.

Вместо того чтобы сразу же отшатнуться, Николас на мгновение застыл, а потом, повинуясь какой-то неопределимой потребности, сделал шаг вперед и оказался по другую сторону