на стене за ними деревянное распятие: в запястьях и ступнях Христа торчали гвозди, кисти рук безвольно повисли, терновый венок глубоко вонзился в кожу головы — жестокий символ, ставший движущей силой злодеяний, совершенных в последние несколько недель.

Блейк нахмурился и с неохотой отошел на шаг к середине комнаты, чтобы прочесть явно сделанную пальцем надпись на стене по обе стороны от Сына Господня:

гДе тЫ НаХРЕН бЫл?

Фотографируя для рапорта стену, он споткнулся о подушку и чуть не упал.

— Двигаемся дальше? — нетерпеливо предложил он офицеру.

Пока они опасливо спускались по узкой лестнице, ведущей на самый нижний уровень, стало холоднее еще на пару градусов.

Они вошли в комнату и не успели сделать и двух шагов, как у Блейка замерло сердце.

Повсюду, где только можно, валялись книги, дневники и папки, кипы которых возвышались над полом на несколько футов, — годы работы, плоды одержимого разума.

У полицейских было меньше часа.

Двое оперативников уже разбирали завалы, обнаруженный ноутбук был упакован и готов к транспортировке.

— Здесь собраны практически все газетные статьи о деле Тряпичной куклы, — крикнул им с дальнего угла комнаты один из них, — на столе то, что нам на данный момент удалось отыскать по Алексею Грину. Этот чувак, в смысле Китон, по-видимому, помешался на нем — годами рыл на него информацию.

Блейк подошел к кипе статей и компакт-дисков с рукописными пометками, из которых следовало, что в них содержатся интервью и выступления Грина. Он взял в руки дневник и открыл его. На первой странице стоял заголовок «Сеанс первый», затем шла точная, слово в слово, расшифровка записи первой встречи Китона с психиатром.

Командир группы читал через его плечо.

— Похоже, Грин попросту завербовал этого Китона в свои ряды, — заметил он.

— Не может быть… — прошептал Блейк, глядя по сторонам на расплескавшийся чернилами разум.

Один из бойцов случайно задел шаткую кипу книг, тут же попадавших на пол, послышался какой-то треск. Очень медленно, очень спокойно он склонился, чтобы внимательнее рассмотреть находку.

— Босс?

— Что?

— Вы можете вызвать сюда саперов?

— Не знаю, — встревоженно спросил командир, — а что такое?

— Похоже, нерабочее… и самодельное, к тому же, но… да, думаю, да.

— Черт… Всем покинуть здание! — приказал старший группы.

— Я остаюсь, — сказал ему Блейк.

— Рабочее оно или нет, но при обнаружении взрывного устройства я обязан увести всех в безопасное место.

— Если Китон тот, кого мы ищем… — начал Блейк.

— Не тот!

— Но если все же тот, нам понадобится все, что мы здесь нашли. Уводите своих людей. Компьютеры отдайте техническим экспертам, а сюда вызовите саперов… пожалуйста.

Командир группы немного поколебался, потом взял найденный ноутбук и вслед за подчиненными поднялся по лестнице, оставив Блейка в одиночку блуждать среди мыслей Китона.

Тот опять схватил дневник, открыл на странице «Сеанс первый» и быстро пробежал ее глазами. Затем, понимая, что у него совершенно нет времени, перескочил на девятый и стал читать, с каждым мгновением теряя надежду на то, что им наконец удалось обнаружить Азазеля.

Сеанс девятый

Четверг, 1 июля 2014 года,

2 часа 22 минуты дня

— …А мир попросту жил дальше, будто ничего не произошло, — сказал Лукас, погрузившись в свои мысли, — у меня больше ничего не осталось. Каждый вечер я возвращаюсь в пустой дом, превратившийся в мавзолей. Выбросить какие-то их вещи не поднимается рука, кроме них, у меня ничего нет, каждый раз, переступая порог, я погружаюсь в воспоминания… и до сих пор чувствую аромат духов жены… с вами все в порядке?

Грин вскочил и налил себе стакан воды.

— Да. Все… хорошо… — сказал он и вдруг заплакал, некрасиво сморщив лицо. — Простите. Это непрофессионально. Всего секунду, я сейчас соберусь.

— Это из-за моих слов? — озабоченно спросил Лукас, глядя, как Грин пытается успокоиться.

Дождь, шедший с самого утра, полил еще сильнее.

— Наверное, это была не самая блестящая идея, — сказал Лукас, вставая, — в последнее время… от меня всем одни огорчения.

— Вы здесь ни при чем, Лукас, — быстро сказал Грин, — это мои собственные проблемы.

— Но почему? — с невинным видом спросил Лукас. — Неужели… неужели вы тоже кого-то потеряли?

— Давайте лучше поговорим о вас.

— Но вы можете мне сказать.

— Нет, — решительно ответил Грин, — не могу.

Китон встал и направился к двери.

— Лукас!

— Чушь это все! Я дважды в неделю изливаю вам душу, но между нами до сих пор нет и тени доверия! — обиженно сказал тот.

— Лукас, подождите! — сказал Грин. — Ну хорошо. Хорошо! Вы правы. Простите меня. Насчет доверия вы зря, оно между нами есть. И я… я действительно потерял очень, очень близкого человека.

Китон закрыл глаза, вздохнул, смахнул с лица торжествующую улыбку и вернулся на кушетку. Но по пути немного задержался, наблюдая за тем, как психиатр, этот спокойный, всегда собранный человек, наконец сломался.

Он протянул руку, взял со стола пачку салфеток, склонился над ним и сказал:

— Расскажите мне о ней… пожалуйста.

Блейк быстро пролистал страницы и добрался до последней — одиннадцатого сеанса лечения Лукаса Китона у Алексея Грина.

Сеанс одиннадцатый

Четверг, 10 июля 2014 года,

6 часов 10 минут вечера

— Какого черта наказание понесли только мы одни? — спросил Китон, расхаживая по комнате и поглядывая на внимавшего ему Грина. — Почему страдаем до сих пор? Мы же хорошие люди — моя семья, ваша прекрасная Эбби были хорошими людьми!

Он тяжело вздохнул и посмотрел в окно, подставив лицо теплым лучам предвечернего солнца.

— Все эти убийства, прозванные делом Тряпичной куклы… — небрежно бросил Китон. — Полагаю, вы слышали о них?

— Кто же о них не слышал? — ответил Грин, до крайности утомленный этим разговором.

Ему уже целую неделю не удавалось толком выспаться.

— Вы можете назвать поименно жертв? Хотя нет, давайте немного усложним задачу. Вы можете назвать их по порядку?

— Зачем, Лукас?

— Просто чтобы… подбодрить меня.

Грин в отчаянии застонал.

— Ну хорошо. Так, первый, конечно же, мэр Тернбл, затем брат Халида. Потом… какой-то Рэна?.. Ах да, Виджей Рэна. Джерред Гэрланд, а после него Эндрю Форд… Послушайте, зачем вам это нужно?

— Они все себя обессмертили: прожженный политик; брат серийного убийцы, лишавшего жизни детей; жадный, не упускающий ни одной возможности журналист; и, наконец, отвратительный алкоголик, подонок общества. Их никчемные имена стали достоянием истории только потому, что их смерть «позабавила» публику.