И все потому, что в 1967 году Пол влюбился в полотно Магритта с изображением зеленого яблока и позаимствовал этот образ, чтобы дать имя и торговую марку их с Beatles недолговечному райскому саду.

В период работы над «небольшим побочным проектом» Линды случались дни, когда послать машину в Хэмпстед за Питером Коксом не было возможности и ему приходилось ехать в Суссекс на поезде. На вокзале в Рае его обычно встречал лендровер из Писмарша, который, подобно какому-нибудь американскому бомбардировщику времен холодной войны, находился на дежурстве практически круглосуточно. «Поклонники Пола, особенно из Японии, регулярно приезжали в те места и почти всегда умудрялись заблудиться. Лендровер подбирал их, отвозил на вокзал, после чего шофер сажал их на нужный поезд до Лондона».

Если лендровер тоже был занят, Коксу приходилось брать такси, что было нелегко, так как большинство водителей, напуганные слухами о суровых охранниках в «Польдице», отказывались даже приближаться к месту, невзирая на любые доказательства того, что Кокса на самом деле там ждут. «Один парень, которого я все-таки уломал, хотел высадить меня в самом начале подъездной дороги к главным воротам, где было поле с красивейшими полевыми цветами. Когда я сказал, что меня нужно подвезти прямо к дому, он ответил: „А как же все эти пулеметы?“ По иронии судьбы в тот день на воротах не было вообще никого».

Эта небрежность хозяев была тем более удивительна, что Пол с Линдой имели за плечами опыт неоднократных арестов за хранение наркотиков. Однако, как обнаружил Кокс, ни он, ни она никогда не курили траву дома — из-за детей, — и только в студии Пол предавался этому занятию в свое удовольствие. «Рядом с телефоном у них был список контактных номеров всех местных полицейских участков, так что, судя по всему, они не ожидали каких-то неприятностей с этой стороны».

Пока Кокс работал с Линдой на кухне, Пол обычно работал в Хог-Хилле со своей новой группой над Flowers in the Dirt. «Мне больше нравилось, когда его не было рядом, — вспоминает Кокс. — Когда он входил в комнату, от него веяло самой мощной силой притяжения из всех, что я когда-либо видел. В такие моменты любая работа останавливалась и все начинало вертеться вокруг него».

Несмотря на внешнее дружелюбие и свойские манеры, Кокс всегда чувствовал «этакий вопросительный знак, как будто он постоянно думал про себя: „Я Пол Маккартни, тебе что-то от меня нужно, и рано или поздно я это выясню“. Как-то он спросил: „Если б я дал тебе миллион фунтов, ты бы съел гамбургер?“ Я ответил: „Нет“, а он: „Врешь“. Что же это говорит о нем самом, подумал я, — что, по его понятиям, у каждого есть цена?»

«Один раз я видел, как он подарил Линде часы Cartier, которые стоили 20 тысяч фунтов. И в то же время у нее, кажется, никогда не было денег на ежедневные расходы. Часто она просила меня, бедного литературного поденщика, одолжить ей пятерку или десятку».

При этом, если дело касалось удовлетворения какой-нибудь его мимолетной прихоти, денег никто не считал. «Однажды он загорелся мыслью о какой-то пицце, которую готовили только в определенном месте в Нью-Йорке, и в итоге договорился, чтобы ему доставили ее из-за океана „Конкордом“. Странно было то, что, хотя мы были на кухне, где из-за нашей книги все было просто завалено разнообразной едой, я никогда не видел, как Пол ест. И другие люди, с которыми он работал каждый день, говорили то же самое».

В другой раз, когда Суссекс заволокло густым туманом, он поручил своим подчиненным заказать вертолет, чтобы тот доставил его в Лондон. «MPL нашли бывшего военного пилота, ветерана Фолклендской войны, но даже он сказал, что в таких неблагоприятных условиях поднимать машину было безумием. Поскольку это был Пол Маккартни, он все-таки согласился его отвезти, но из соображений безопасности держался не выше 40 футов; весь путь они проделали, едва не задевая верхушки живых изгородей».

Среди всех, с кем Пол общался ежедневно, как профессионально, так и лично, только два человека, по воспоминаниям Кокса, не были податливой глиной в его руках. Одним из них был Джордж Мартин, с которым он работал с 1962 года и на чью музыкальную мудрость с тех пор и полагался. «Джордж точно знал, как нужно обращаться с Полом, так же как в свое время с Beatles. С такими двумя клиентами в послужном списке он мог бы уладить хоть ближневосточный конфликт — играючи».

Еще одним человеком, всегда знавшим, как обращаться с Полом, была его младшая дочь, семнадцатилетняя Стелла, — «целеустремленная девушка, которая всегда знала, что ей нужно», по словам Кокса. «Из всех детей она больше всего была на него похожа и единственная могла ему возражать. Однажды он распекал ее за то, что она перерасходовала свой лимит карманных денег. Сказал: „Ты что, думаешь, у меня денег куры не клюют?“ И услышал в ответ: „А что, скажешь нет, Пол?“»

Отношения между авторами-знаменитостями и их литературными поденщиками, бывает, легко портятся, однако к Линде Кокс проникался все большей и большей симпатией — и даже немного стал за нее беспокоиться. «Она на самом деле была самым щедрым человеком из всех, кого только можно вообразить. Когда мы с моей женой Пегги искали, где бы провести трехнедельный отпуск, Линда предложила нам пожить на ее ферме в Кинтайре. Мы питались картошкой и особо крепким сортом местного виски, потому что больше ничего там не было. Вода в кране качалась из родника тысячелетней древности; потрясающая вода, хотя в ней было много какой-то извивающейся мелкой живности».

Беспокойство же его происходило от ощущения, что в совместной жизни супругов Маккартни наступил трудный период. Хотя Линда была совершенно довольна жизнью в Писмарше с ее лошадьми и приблудными животными, Пол часто жаловался на чувство отрезанности от мира и признавался, что скучает по лондонской жизни — прежнему источнику сигналов, которые улавливала его «культурная антенна».

Кокс начал подозревать, что часть вины лежала на нем самом: Пол не мог смириться с тем, что Линда уделяет почти все внимание не мужу, а своей кулинарной книге, и в глубине души ревновал: слишком уж много времени она проводила наедине со своим соавтором. Несколько раз Кокс, приезжая, обнаруживал ее не на кухне, а снаружи, на подъездной дорожке, заплаканной. Раз или два, когда лендровер встречал его на вокзале в Рае, ему говорили, что сегодня у нее нет возможности работать над книгой — без всяких объяснений.

Напряжение вышло наружу только тогда, когда Пол решил снова отправиться в тур. Потому что если в былые времена он не мог помыслить себе гастрольную жизнь без Линды, то теперь, казалось, был вообще не уверен, нужно ли брать ее с собой.

«Это было похоже на психологическую войну между ними, — вспоминает Кокс. — Линда спрашивала: „Так ты хочешь, чтоб я поехала?“, и Пол иногда отвечал „да“, а иногда „нет“. Это продолжалось около двух недель, пока наконец не было решено, что она едет».

Позже Пол говорил, что не испытывал особой потребности возвращаться к живым выступлениям после десятилетнего перерыва. Но к 1989 году финансовые перспективы гастролей стали уж слишком заманчивыми.

Гастрольные туры, которые когда-то рассматривались просто как средство раскрутки пластинок, теперь представляли собой колоссальные предприятия с восьмизначными прибылями от продажи сопутствующих товаров (сфера, в которой Beatles не заработали практически ничего) и прав на киносъемки, теле- и радиотрансляции. Все более масштабным становилось и такое явление, как коммерческое спонсорство (как будто рок-толстосумы позарез нуждались в чужой благотворительности): ведущие торговые марки и бизнес-корпорации соревновались между собой, предлагая все больше и больше денег за возможность напечатать свой логотип на концертных программках и билетах. Предстоявшее тогда мировое турне Rolling Stones под названием Steel Wheels заработало 99 миллионов долларов еще до того, как Мик Джаггер спел хотя бы одну ноту.