— Нани мо. Ватаси но каситсу дес. — Ничего. Это была моя вина.

Бунтаро покачал головой и сказал, что нет, это была только его вина, поклонился и снова извинился.

— Саке, — сказал Блэксорн, чтобы покончить с этим, и пожал плечами. — Сигата га наи. Саке!

Бунтаро поклонился и снова поблагодарил его. Блэксорн вернул поклон и встал. Бунтаро и телохранитель встали следом за ним. Оба поклонились еще раз, и он снова ответил на поклон.

Наконец Бунтаро повернулся и, шатаясь, пошел прочь. Блэксорн ждал, пока он не оказался за пределами выстрела из лука, ломая голову, правда ли, что этот человек был настолько пьян, как это представляется. Потом пошел домой.

Фудзико была на веранде, снова приветливая, улыбающаяся, как всегда. «Что вы на самом деле думаете?» — спросил он себя, здороваясь с ней и слушая ее утренние приветствия.

Дверь Марико была закрыта. Служанка стояла около нее.

— Марико-сан?

— Да, Анджин-сан?

Он подождал, но дверь не открывалась.

— У вас все нормально?

— Да, благодарю вас, — он услышал, что она прочищает горло, потом снова послышался ее слабый голос: — Фудзико послала сообщить Ябу-сану и господину Торанаге, что я сегодня нездорова и не смогу переводить.

— Вам лучше бы показаться доктору.

— О, спасибо, но Суво вполне меня устроит. Я послала за ним. Я… Я только немного вывихнула бедро. У меня, правда, все хорошо, вам не стоит беспокоиться.

— Слушайте, я немного разбираюсь в медицине. Вы не кашляете кровью?

— О, нет. Когда я поскользнулась, я просто ударилась щекой. Я, действительно, совсем здорова.

После паузы он сказал:

— Бунтаро извинился.

— Да, Фудзико видела от ворот. Я покорно благодарю вас за то, что вы приняли его извинения. Анджин-сан, я так сожалею, что мы побеспокоили вас… это непростительно, что ваш покой… пожалуйста, примите мои извинения тоже. Мне не следовало быть такой несдержанной. Это очень невежливо. Эта ссора была моей ошибкой. Пожалуйста, примите мои извинения.

— За то, что вас избили?

— За то, что я не послушалась своего мужа, за то, что не помогла ему спокойно уснуть, за то, что не удовлетворила его, и за моего хозяина.

— Вы уверены, что я не могу вам ничем помочь?

— Нет-нет, благодарю вас, Анджин-сан. Это только сегодня.

Но Блэксорн не видел ее целых восемь дней.

— Я пригласил тебя поохотиться, Нага-сан, а не повторять свои доводы, которые я уже слышал, — сказал Торанага.

— Я прошу вас, отец, в последний раз: прекратить эту подготовку, запретить употребление ружей, убить чужеземца, объявить эксперимент неудавшимся и покончить с этим мерзким делом.

— Нет в последний раз. — Сокол с надетым на голову колпачком, сидящий на рукавице Торанаги, беспокойно задвигался при звуках непривычно угрожающего голоса своего хозяина и встревоженно вскрикнул. Они были в кустах, загонщики и охрана находились за пределами слышимости, день был жаркий, влажный и облачный.

Нага вскинул голову:

— Очень хорошо. Но все же мой долг напомнить вам, что вы здесь в опасности, и попросить снова, со всей подобающей вежливостью, сейчас уже в последний раз, чтобы вы сегодня же уехали из Анджиро.

— Нет. Также в последний раз.

— Тогда возьмите мою голову.

— Я уже имею твою голову!

— Тогда возьмите ее сегодня, сейчас, или позвольте мне покончить с жизнью, так как вы не следуете добрым советам.

— Научись терпению, щенок!

— Как я могу быть терпеливым, когда я вижу, как вы губите себя? Мой долг указать вам на это. Вы здесь охотитесь и теряете время, тогда как ваши враги ополчились на вас всем миром. Завтра встретятся регенты. Четыре пятых всех важных дайме Японии либо уже в Осаке, либо на пути туда. Вы единственный важный дайме, который отказался приехать. Теперь вас обвинят в измене. Тогда ничто не спасет вас. По крайней мере вам надо быть дома в Эдо, окруженным своими войсками. Здесь мы не сможем защитить вас. У нас едва ли тысяча человек, а разве Ябу не мобилизовал всю Идзу? У него более восьми тысяч человек в пределах двадцати ри отсюда, еще шесть тысяч закрывают границы. Вы знаете, наши шпионы говорят, что он держит суда, стоящие к северу отсюда, чтобы потопить вас, если вы попытаетесь спастись на галере! Вы опять его пленник, разве вы не видите этого? Один почтовый голубь от Ишидо, и Ябу может погубить вас, когда ему захочется. Разве вы не понимаете, что он готовит измену?

— Я уверен, что он думает об этом. Я бы думал, если бы я был на его месте, а ты?

— Нет, я бы не думал.

— Тогда бы ты вскорости и погиб, что было бы абсолютно заслуженно, но вместе с тобой и вся твоя семья, весь твой род и все твои вассалы, что было бы совсем непростительно. Ты глупец, поразительный глупец! Ты не используешь свой мозг, ты не слушаешь, ты не анализируешь, ты не сдерживаешь свой язык и характер! Ты позволяешь другим манипулировать тобой так по-детски и считаешь, что все может быть решено твоим мечом. Единственная причина, почему я не снес твою глупую голову или не позволил тебе покончить твою бесполезную жизнь — это то, что ты молод, потому что я думаю, что у тебя большие способности, твои ошибки не предумышленны, в них нет обмана и твоя преданность бесспорна. Но если ты не научишься быстро терпению и самодисциплине, я отберу у тебя звание самурая и прикажу тебе и твоим потомкам перейти в класс крестьян! — правый кулак Торанаги стукнул по седлу, и сокол резко и нервно закричал. — Ты понимаешь?

Нага был в шоке. За всю свою жизнь Нага никогда не видел и даже не слышал, чтобы его отец кричал с такой злобой или вообще вышел из себя. Много раз ему доставалось за его язык, но всегда заслуженно. Нага знал, что он наделал много ошибок, но его отец всегда так поворачивал дело, что его действия не казались такими глупыми, как сначала. Например, когда Торанага показал ему, как он попал в ловушку Оми (или Ябу) в истории с Дзозеном, его пришлось силой удерживать от попытки сразу же убить их обоих. Но Торанага приказал своим личным телохранителям лить на Нагу холодную воду до тех пор, пока он не стал соображать, и спокойно объяснил ему, что он, Нага, очень помог своему отцу, устранив этого опасного Дзозена. — Но было бы гораздо лучше, если бы ты знал, что тобою манипулируют. Будь терпелив, мой сын, все приходит с терпением, — советовал Торанага. — Скоро ты будешь манипулировать ими. Что ты сделал, все было очень хорошо. Но ты должен научиться понимать, что в голове у людей, если ты собираешься использовать их для себя — или для своего господина. Мне нужны вожди. Фанатиков у меня достаточно.

Его отец всегда был рассудителен и все прощал, но сегодня… Нага спрыгнул с коня и униженно стал на колени: