– Мне не хватало тебя за ужином, – произнёс он, похлопывая по соседнему стулу.

– Я был у Инжир, – сказал Милтон. Он повалился на стул, оттого что на него накатила уже знакомая усталость, возникающая в конце долгого дня. – Доктор Моррис пригласила тебя как-нибудь зайти.

– Я знаю, что надо бы, – со вздохом ответил дядя Эван. – Я уже несколько месяцев не бывал ни у Моррисов, ни у Альваресов. И уже давно не сидел вот так на улице.

Он продолжил смотреть на океан. Ветер дул спокойнее, чем обычно, волны были нежнее, разбиваясь о берег скорее с шёпотом, чем с криком. На острове не было искусственного освещения, и потому были видны миллионы и миллиарды звёзд, как над головой, так и в отражении моря.

Это было невероятно ошеломительное зрелище, и Милтон понимал, что дядя наслаждается красотой и покоем и что сейчас нужно помолчать («Давай посидим десять секунд в тишине», – любила говорить его мама). Поэтому он начал считать до десяти.

Ему удалось дотерпеть только до шести.

– Послушай, дядя Эван, – начал он, стараясь говорить не слишком воодушевлённо. – Ты когда-нибудь слышал этих Симфоничных Цикад?

– Слышал, – ответил дядя Эван. – Это просто нечто, да?

– Да… это нечто, – согласился Милтон, сдерживаясь, чтобы не содрогнуться. – Знаешь, вот ты мне говорил, что не нашёл невиданных существ, но это не совсем так. Лоза Тайноявия и цикады – новые виды, верно?

– В этом ты прав, – кивнул дядя Эван, не отводя взгляда от звёздного неба. – Но я не сам их нашёл. Когда я учился в аспирантуре, то написал доктору Парадис кучу писем, в которых умолял её позволить мне провести здесь исследование. Я считал, что этот остров – мой шанс сделать себе имя. Когда девять лет назад она наконец согласилась и я появился здесь, лоза и цикады были первым, что она мне показала.

– Но она ведь рассказывала тебе о других существах, верно? – не сдавался Милтон. – О слоне, который живёт под землёй, и о дереве, которое стреляет отравленными стрелами, и о птице со звёздами в хвостовых перьях?

Дядя Эван заёрзал на стуле, как будто ему было не очень удобно.

– Да, рассказывала, но она считала, что я должен буду найти их сам. И, как ты знаешь, этого так и не произошло.

– Но они ведь здесь, не так ли? – спросил Милтон, хватаясь за подлокотники. – Ты не считаешь, что они где-то на острове?

– Больше мне ничего не известно, Морской Ястреб. Я работал, искал и пытался… – дядя Эван повернулся к Милтону и обнаружил пару глаз в очках всего в нескольких сантиметрах от своего лица (с тем, чтобы казаться не слишком воодушевлённым, было покончено).

– Доктор Парадис не стала бы этого выдумывать! – воскликнул Милтон, всё ещё находясь слишком близко к дяде Эвану.

Дядя Эван отодвинулся на своём садовом стуле на пару сантиметров и оглядел племянника, на чьём лице было взволнованное-превзволнованное выражение.

– Нет, я не думаю, что она всё выдумала, – произнёс он. – Доктор Парадис была известна своей эксцентричностью, но она не была лгуньей. Но я… раз уж я до сих пор их не нашёл, думаю, мне это уже не удастся.

Дядя Эван обмяк на стуле, и Милтон испытал лёгкое чувство вины. Он хотел получить побольше информации, но вместо этого лишь напомнил дяде о его неудачах. То, как сидел дядя Эван, настолько сильно напомнило ему папу, что у него сжалось сердце и заболел живот.

– Дядя Эван, почему ты сказал про цикад моему папе? – спросил он. – В своём письме. Ты сказал, что скоро они выйдут на поверхность и это может быть его последним шансом их услышать.

Дядя Эван выпрямился.

– Так твой папа однажды приезжал сюда ко мне в гости, – сказал он. – Может, он не рассказывал об этом? Это было несколько лет назад. Он всё упрашивал и упрашивал меня снова приехать в гости, но я не… Я не добился никаких результатов здесь, на острове, и не хотел уезжать. Поэтому в итоге он приехал сюда сам.

Милтон прижал свою шляпу путешественника к голове.

– Мой папа? На Одиноком острове? Он ведь даже не любит бывать на природе!

Дядя Эван рассмеялся своим хриплым с непривычки смехом.

– Сейчас, может, и нет, но когда он был моложе, мы с твоим папой всё время проводили на природе. На самом деле к концу своего визита он даже начал поговаривать о том, чтобы получить степень по биологии и перевезти вас всех сюда.

– Соколиные крылья меня подери! – произнёс Милтон. – Мы могли стать жителями Одинокого острова? Но почему не стали? – он умолк. – И почему он не взял меня с собой?

– Думаю, ему нужно было время, чтобы разобраться в себе, – медленно проговорил дядя Эван. – Уже тогда у них с твоей мамой не всё было в порядке. Она начала больше работать, а он не был доволен своей работой, и они… не знаю, трудно сказать, что пошло не так, особенно когда находишься за тысячи километров от них. У него была мысль, что переезд сюда всё исправит, даст всем шанс начать всё сначала.

– Как рестарт, – сказал Милтон.

– Ага, вроде того, – согласился дядя Эван. – Но потом он понял, что везти вас на другой конец света, чтобы жить на отдалённом острове, возможно, не то решение, которое было ему нужно, – он пожал плечами. – Что до того, что это его последний шанс услышать цикад… Что ж, я написал это, потому что переживал о том, что Одинокий остров собирались продать, и, похоже, я был прав.

Глава 27

Нечто поистине выдающееся

Милтон так удивился, что вскочил со стула и свалился бы с крыльца (это было бы смертельно опасное падение с сорокапятисантиметровой высоты), если бы дядя Эван не поймал его под локоть.

– Продать?! – воскликнул он. – Кому? Кто?

– Это довольно сложно объяснить, – сказал дядя Эван, усаживая Милтона обратно на стул. – Существует очень старый странный закон, который гласит, что Соединённые Штаты обязаны удовлетворить требование любого гражданина присвоить себе необитаемый остров, если на нём присутствует помёт морской птицы.

– Помёт морской птицы? Ты сейчас выдумываешь, дядя Эван?

– Нет, – ответил дядя Эван. – По этому закону доктор Парадис стала владелицей острова. Он принадлежал ей, и она могла оставить его кому захочет после своей смерти. Но она не оставила завещания, а живых родственников у неё нет.

Милтон подвинулся на стуле поближе к дяде Эвану.

– И кто же теперь владеет Одиноким островом? –