и дипломатом, это бы ему сейчас не помогло. Эльфы жаждали восхищения со стороны людей – но только неподдельного и искреннего восхищения. А неподдельно восхититься чем-то, кроме их способности перемещаться по лесу, Адриан все равно не мог.

Услышав от Гильома сообщение о том, что произошло прошлой ночью, Эдвард сразу позабыл про то, что он сердился на неподобающее поведение наследника на празднике, и заставил Гильома по три раза повторять для него каждую деталь и вспоминать каждую фразу, сказанную принцем.

Сэр Гильом терпеть не мог дотошные расспросы и к тому же вовсе не считал, что титул Эдварда или же принесенная Орси вассальная присяга дают сюзерену право ему надоедать. Но для близкого друга, каким был для него Эдвард, он готов был сделать исключение. Кроме того, Орси, испытывавший к Адриану отчасти отеческие чувства, в глубине души понимал Эдварда. Приятно, чёрт возьми, когда твой сын впервые в жизни делает что-то такое, что ты в состоянии понять и поддержать. Эдвард всю жизнь мечтал, что у него появится возможность гордиться собственным наследником – и вот теперь Его величество мог, наконец, сказать "я в его годы поступил бы так же!.."

Это дорогого стоило.

- Как полагаете, мне сказать Эйслин правду – или лучше ей пока не знать, что Адриан вступил в Братство и отправился искать ту девушку? Она же будет страшно волноваться, - сказал Эдвард, вспомнив о Ее величестве и озабоченно нахмурившись.

- Хотите скрыть от королевы правду? Вы с ума сошли, милорд, - заметил Орси флегматично. – Скажу вам как женатый человек женатому человеку – те опасности, которым подвергается сейчас ваш сын, сущие пустяки в сравнении с такой чудовищной ошибкой… Кроме того – шутки в сторону! – Эйслин все-таки его мать. Она имеет право знать, что происходит с ее сыном. Разве вы сказали бы мне спасибо, если бы я предпочел вас не расстраивать, и помог Адриану скрыть от вас, куда он направляется?

- Вы, безусловно, правы, - вздохнул Эдвард с таким видом, как будто в последнюю секунду проглотил вертевшееся у него на языке «но». Выглядело его замешательство почти комично, и Гильом, не удержавшись, участливым тоном предложил :

- Если хотите, я сам все расскажу Ее величеству. Тогда, если ей нужно будет обвинить кого-то в том, что принц уехал…

- Имейте совесть, Орси, - поморщившись, сказал король. - Я признаю, что чуть не сделал глупость – но это определенно не дает вам права издеваться надо мной подобным образом.

Однако тут их разговор прервали, потому что в приемную Эдварда вошла – или, точнее было бы сказать, влетела – королева Эйслин собственной персоной. Она подошла к Гильому с Эдвардом и со стуком поставила на разделяющий их стол какой-то стеклянный, сверкающий предмет, отбросивший на деревянную столешницу веер солнечных зайчиков. Когда Ее величество убрала руку, Гильом разглядел, что это не бокал и не хрустальная солонка, а узкая дамская туфелька. И не какая-нибудь туфелька, а, несомненно, та же, которую он сегодня ночью видел в руках Адриана. Рыцарь вздрогнул.

- Откуда это у вас, Ваше величество?..

- Пару минут тому назад, - звенящим голосом сказала королева, - я вернулась в свои комнаты – и обнаружила в своей гостиной эльфа (даже странно, что он не вломился прямо в мою спальню!..). Этот эльф сказал, что он явился с поручением от Королевы фей к королеве людей. Правительница Полуночного мира утверждает, что наш сын без приглашения вторгся в их земли, угрожал оружием дозорным Сумеречной стражи и вообще вел себя – цитирую – «вульгарно, грубо и недостойно своего высокого происхождения». Он якобы оскорбил весь их народ, бросаясь разными несостоятельными обвинениями в бесчестности и вороватости, а кроме того, оказавшись в замке Королевы фей, продолжал клеветать на эльфов и настаивать, что они якобы украли человеческую девушку, которую насильно держат в своем мире. В доказательство принц предоставил эльфам туфельку, которую якобы потеряла эта девушка… которая, если я ничего не путаю, вчера была на празднике и попросила принца ей помочь, но потом заявила, что помощь ей не нужна, и уехала с праздника каким-то эльфом, который ее же и похитил! Я в жизни своей не слышала подобной ахинеи!.. – спокойное лицо Эйслин разрумянилось от гнева, и Гильом подумал, что, пожалуй, он поторопился, вызываясь принять удар на себя и объясниться с королевой вместо Эдварда.

- Ваше величество, а чего, собственно, от вас хотела Королева фей? Зачем она отправила вам эту туфельку?.. – спросил Орси, сказав себе, что это, без сомнения, куда важнее, чем история с пропавшей с бала незнакомкой.

- Ее эльфийское величество заявляет, что хозяйка этой туфельки по-прежнему находится в мире людей. Что обвинения эльфийского народа в похищениях людей, которыми бросаются невежественные крестьяне – это просто грубость, но такое обвинение со стороны наследника престола – это провокация и без пяти минут повод к войне. Поэтому Ее эльфийское величество желает, чтобы мы немедленно – а именно, сегодня до захода солнца – разыскали и отправили к ним эту девушку, чтобы они на месте разобрались в этом деле. И, конечно, чтобы принц принес ее двору – как представителям эльфийского народа – извинения за свою грубость. Они там, в Подлунном мире, очевидно, белены объелись!

- А тот эльф – он еще что-нибудь сказал? – встревоженно нахмурив брови, спросил Эдвард. – Их Королева гарантирует, что, если мы выполним их условия, то принц вернется к нам живым и невредимым?

Момент был самым неподходящим для веселья, но у Гильома все равно вырвался нервический смешок.

- Ваше величество, о чем вы говорите?.. Эльфы никогда и ничего не гарантируют – иначе это были бы не эльфы. С другой стороны, то, что в Подлунном мире обожают трепать людям нервы, не делает их кровожадными мерзавцами. Я думаю, самым разумным будет просто сделать то, чего они хотят. В конце концов, у нас нет никаких причин считать, что эльфы хотят смерти принца или же войны с людьми. А кстати, что случится на заходе солнца? – обернувшись к королеве, спросил он. – Эльфы снова явятся во дворец, чтобы забрать с собой ту девушку?

- Какую девушку? – сердито возразила королева. – Принц говорит, что девушка в Подлунном мире. Эльфы уверены, что она до сих пор в Алларии. И я не слишком удивлюсь,