договорился и заплатил кошатникам, так как, если верить Ёсиму, те торгуют с внешним миром, продавая редкие ингредиенты.

Ёсим расстелил передо мной карту.

— Видишь? — указал он пальцем на самый западный город. — Это Гардагарт, один из старейших городов наших земель.

— Ага.

Его палец переместился севернее. Заметно севернее через несколько областей и точек с непонятными для меня обозначениями.

— Здесь раньше находились старые руины, если верить путешественникам и искателям сокровищ. Остатки древнего города, что сгинул в песках давным-давно, когда не было даже тех городов, что стоят сейчас под голубым небом. Он находится в стороне старолуния под созвездием трона. Если хоть раз обнаружишь, что идёшь в том направлении — сразу сворачивай. Куда угодно — это всё будет лучше, чем попасть туда.

— Лучше, чем попасть к кукольнику, который поработит душу? — уточнил я.

— Нет, — покачал Ёсим головой. — Не лучше. И тем не менее то место гиблое. Я не знал тех, кто хотел бы туда попасть, но безумцы находятся.

— Люди-кошки?

— Я ничего не могу про них сказать, так как их жизнь тайна для нас. Но я слышал от других, что туда несколько раз ходили целые экспедиции людей не с наших земель, и больше о них никто не слышал.

Ну то что никто о них не слышал могло значит лишь две вещи: или они добились успеха и сразу двинулись домой, или их постигла неудача.

И почему-то мне кажется, что среди них вполне могли затесаться люди клана Пань, так как те же должны были как-то подняться на восьмой уровень, верно? Сянцзян при нашей встрече была на уровне Мастера Вечных, а значит добыть ингредиенты из бедного императора всё же можно.

Во мне даже проснулся определённый охотничий азарт, какой просыпался раньше, когда я был ещё слабым последователем, который не перескочил на второй уровень. Тогда я заходил на демонических животных на уровень, а то и на два выше, чтобы прокачаться. Блин, были же времена…

— Я понял… — протянул я. — А вот здесь что находится?

Мой палец указал на другую метку.

— Здесь? Это…

И пошло-поехало.

Пока мы ехали, Ёсим не скупился на объяснения и рассказы. Возможно, потому что это был единственный способ себя развлечь вовремя перехода. Мы то и делали, что преодолевали барханы, двигаясь то поперёк, то вдоль, и вся работа охранника заключалась лишь в том, чтобы сидеть, быть на чеку, а ночью караулить. Поэтому это было своего рода способ развеять скуку, рассказать или послушать.

К тому же помимо поджелудочного сока императора песков мне требовался пустынный тысячелетний цветок расцвета, а вот он рос в противоположной стороне в скалах бури, как назвал их Ёсим. Там нередко проходят песчаные, поэтому и добраться до скал составляло определённую проблему.

Ну в принципе, я так и подумал, что будет непросто, иначе бы цветок рассвета не прожил бы тысячу лет ­— его бы сразу сорвали любители алхимии.

А вообще, если так брать, работать охранником в караване было не так уж и сложно, и в этом действительно была своя романтика, преодолевать бесконечные однотипные барханы, который иногда пугали своей высотой. Сидишь на санях, практически плывёшь через это море песка, а на вечер становишься на привал.

Никто далеко от саней не уходил, а когда становились на привал, нередко ставили их в две шеренги. Люди размещались прямо между ними, натягивая сверху всякие полотна, чтобы прикрыться от иногда слишком уж бушующего ветра. Только глава каравана, тот самый мальчишка, позволял себе сделать небольшой шатёр.

А если надо было в туалет, то как и в моём путешествии через горы, люди делали буквально пару шагов от каравана, чтобы всегда быть в радиусе прыжка обратно, если понадобится — настолько люди боялись этих диких мест.

Забавно, но я слышал, как некоторые при походе в туалет приговаривали: жизнь на жизнь. Когда я спросил, Ёсима, что это значит, он ответил, что они дарят влагу, которая является жизнью, а пустыня взамен должна подарить им жизнь и не трогать. Интересно получалось, если так подумать, обоссал пустыню, и требуешь у неё тебя не убивать.

Да за это время я в принципе узнал много чего интересного, на себе прочувствовав быт местных бедуинов. От их холодного чая, который они заваривали в маленьких железных сосудах до курительных трубок, которые заправляли странными травами. Торкало, наверное, раза в два сильнее и раза в три дольше, чем обычные сигареты.

Наверное, одним из самых полезных было умение завязывать на себе платок, как у террористов, чтобы одни глаза были видны. Довольно удобно, учитывая, какие иногда здесь поднимаются ветра с песком.

Можно сказать, что за то время, что мы ехали, я уже не чувствовал себя особо чужим, делая всё то же самое, что и сами бедуины на автомате. Встал, собрался с другими, чай, завтрак странными лепёшками и вяленным мясом, потом расход по своим местам, привалы на обед и стоянка на ночь. Всё пошло по колее.

Но путешествие через пустыню не всегда значило только охрану.

— Юнксу, — один из охранников каравана, подойдя к нашим саням, что замыкали караван, окликнул меня подойдя поближе. — Глава хочет видеть тебя.

— Меня? — удивлённо спросил я.

За время нашего путешествия я привык, что нахрен никому не нужен и большую часть времени то и делаю, что балду пинаю, оглядывая окрестности. Сижу, иногда пью, чтобы смочить губы, кормлю пушистого, который со своим мехом в пустыне переживал не лучшие времена, прячась между вещей. А тут вдруг понадобился, и боюсь, что неспроста.

— Да, — кивнул тот.

Глава — мальчишка, что рулил караваном, несмотря на свой возраст, пользовался здесь явным авторитетом. Даже бывалые наёмники, которые, по идее, должны ни во что его не ставить (да-да, стереотип, но всё же), относились к мальчишке с уважением, а значит тот стоил многого.

Вообще, я сразу заподозрил, что что-то происходит, так как наш караван встал на дневной привал раньше времени, что было чем-то новеньким и явно неспроста. Всё же время — деньги, и важнее денег могла быть только жизнь, что намекало на причину нашей задержки.

Вместе с охранником мы направились в главу каравана. Парень восседал в ведущих санях, которые были оборудованы под небольшой передвижной домик, выглядящей как трейлер. Именно он, можно сказать, лично прокладывал путь, и иной раз я замечал, как мы огибаем то или иное место, по известной только