— К счастью, за те годы я скопил приличные деньги и смог переехать сюда, — наконец продолжил Матер. — Чтобы полностью посвятить себя Госпоже, моему единственному увлечению.

Я поглядел на диктофон, опасаясь, что мне не хватит пленки. Одна сторона кассеты почти закончилась, но и история Матера подходила к логическому завершению. Я чувствовал себя не в своей тарелке, и ничего не мог с этим поделать. Зачем он поведал мне эту историю? И зачем так разоткровенничался — сказал, что не смог остановить Сомса? Матер вовсе не производил впечатления человека, которого легко запугать. Что же он сразу не пошел в полицию? Ведь любой бы сделал это на его месте. Постепенно я начинал сомневаться в честности Матера.

— Теперь мне кажется, что я не зря пережил все эти злоключения, ведь иначе я не смог бы быть с ней.

— Да, это уж точно, — кивнул я. — Но история ваша жутковата, не находите? С таким прошлым, наверное, тяжело жить.

— Тяжело. Вот почему я и поселился здесь. На острове я защищен от всех ужасов жизни в обществе и дурных воспоминаний. Мне приятна компания Госпожи. — Он улыбнулся.

— А вы не боитесь, что однажды она выберется из клетки и нападет на вас?

— Все возможно, — ответил Матер едва ли не безразличным тоном, — это зависит от обстоятельств, знаете ли.

— Каких? — Я пристально посмотрел на него.

— О, опять проясняется! — Серые тучи разошлись, и над озером сияло яркое солнце. Матер взял мою чашку и поставил ее на поднос. Не сказав ни слова, он вышел из комнаты и направился в кухню.

Я стал размышлять, почему Матер не ответил на мой вопрос. Выглянув в окно, я решил еще разок прогуляться по острову, если хозяин не будет против. После всего услышанного мне необходимо было подышать воздухом и побыть одному. Кроме того, я хотел сфотографировать дом и окрестности. Когда я шел в свою комнату за сумкой, из кухни не доносилось ни звука. Чем бы ни занимался Матер, он старался делать это бесшумно.

Мне пришло на ум пробраться в его спальню и тайно сфотографировать комара. Поймает ли он меня? И если поймает, то как отреагирует? Нет уж, лучше выждать момент. Проскользну в его комнату, когда Матер будет занят.

Честно сказать, я уже тогда его побаивался и понятия не имел, что он предпримет, если застанет меня на месте преступления. Однако я мог бы выманить его из дома и тем самым добиться желаемого — сфотографировать Гангскую Красную.

Когда я вошел, Матер пребывал в глубокой задумчивости. Он мыл посуду, но делал это удивительно медленно. Я уже хотел спросить, не случилось ли с ним чего, когда он вдруг обернулся и от испуга чуть не выронил чашку.

— Простите, — сказал я. — Я вовсе не хотел вас напугать.

— Что вы, я сам виноват. Отвлекся на минуту… — Матер выглядел смущенным, хотя я не понимал, почему. — О! Неужели вы уезжаете?

— Да, скоро. У меня много работы в конторе. Но я не прочь еще раз взглянуть на остров.

— Хорошо, я только домою посуду и пройдусь с вами.

— Да нет, не нужно. Мне бы хотелось погулять одному. Сфотографировать кое-что… Вы не против?

— Ну… То есть…

— Я вас прекрасно понял, вы не хотите, чтобы кто-то приезжал на остров. Я сделаю только общие снимки: деревья, озеро. Ничего лишнего.

— Даете слово?

— Даю слово.

— Договорились. Фотографируйте, гуляйте. Но помните: в статье никаких имен. Я человек щепетильный, знаете ли.

— Конечно! Не беспокойтесь, я вернусь через полчаса или около того. А потом поеду в город, хорошо?

— Отлично.

— Вот и славно. — Я улыбнулся и уже хотел уйти, когда заметил, что Матер будто ждет моего ухода. — Ну… Я пошел. Еще увидимся.

— Будьте осторожны и лучше не ходите по тропинке за эллингом — там растет колючий кустарник. Я на той стороне обычно не бываю.

— А, ну да. Буду глядеть в оба.

Воздух на улице был свежий, приятный. Краем глаза я уловил какое-то движение — колыхнулись шторы в гостиной. Я подошел к рощице и достал из сумки «Никон», чтобы проверить, все ли в порядке с камерой. Затем сделал несколько фотографий дома с разных сторон и положил фотоаппарат обратно. Я подивился тому, как Матер выживает здесь один. Не многие смельчаки согласятся жить в полном одиночестве. Был ли случай с Сомсом причиной такого радикального решения проблемы? Больше всего меня интересовала психологическая сторона ситуации. Я и сам порой люблю побыть наедине с собой, но не вижу жизни без общения с окружающим миром. Я бы точно спятил. Может, иногда мы просто не понимаем, насколько зависим от других. Понимание приходит позже, когда остаешься один. Впрочем, Матер не показался мне несчастным человеком.

Я дошел до пляжа, а затем решил прогуляться в противоположном направлении. Уже изведанный берег меня не манил, а с других мест мог открыться прекрасный вид на озеро. Я пошел по той самой тропинке, что обнаружил рано утром. Вскоре впереди замаячили скалы над вторым пляжем. Достав камеру, я посмотрел на озеро через видоискатель. Небо прояснялось, водная гладь сверкала в утреннем солнце — поразительный контраст по сравнению со вчерашним вечером. Я сфотографировал бескрайние сияющие просторы, затем двинулся дальше с фотоаппаратом на шее.

Дорожка упиралась в скалы. На пляже и у эллинга ничего примечательного не было, повсюду только густой кустарник. Но, вернувшись на тропу, я увидел между ветвей просвет. Матер предупреждал, чтобы я не ходил в том направлении, однако это лишь разожгло мое любопытство. Подойдя к просвету, я огляделся по сторонам. В поле зрения были лишь заросли крапивы и кроны деревьев. Я сунул руки в карманы и осторожно зашагал вперед.

Сначала мне приходилось раздвигать ветки, склонявшиеся над тропинкой, но потом стало ясно, что этот проход мало чем отличается от предыдущего. Он змеился к противоположной оконечности острова, и я прибавил шагу.

В лесу пели птицы, но видно их не было. Пока я сфотографировал только дом и озеро, а мне хотелось снять и какую-нибудь живность на случай, если с Гангской Красной ничего не выйдет. Вскоре я увидел заднюю часть дома Матера, а еще через несколько шагов и то, что искал. В маленькую деревянную хижину, размером чуть больше собачьей конуры, вела дверь. Стекло двери было занавешено. Внутри жужжал генератор. Хоть Матер и сказал, что не часто пользуется электричеством, все же этот прибор имел для него большое значение. Я попытался представить, как останусь на острове совсем один и без света. Ощущение было не из приятных.

Отсюда дом и деревянная хижина выглядели жутко, пожалуй для статьи это как раз подойдет. Я сделал несколько кадров, вспугнув щелчками стайку птиц. Потом вернулся на тропу и пошел дальше.

Вскоре чириканье смолкло, словно птах эта часть острова не прельщала. Дорожка то и дело расширялась, затем сужалась или вовсе пропадала, однако я не останавливался, шел вперед, насвистывая мелодию или слушая шорохи леса, а то и просто размышляя, найду ли в конце тропинки что-нибудь интересное.