— Сколько ты уже здесь, Риба?

В первый момент показалось, что девочка вообще не услышала вопроса Генри, потом она попыталась сосредоточить на нем свой взгляд.

— Я здесь пять лет.

Мальчики удивленно переглянулись.

— А почему ты здесь? — спросил Кляйст.

— Нас привезли сюда учиться на невест, — ответила она. — Но это неправда. Он убил Лену, тот человек, и меня тоже убил бы. Почему?! — в отчаянии взмолилась девочка. — Почему люди такое делают?

— Мы не знаем, — ответил Кляйст. — Мы о вас ничего не знаем. Мы вообще не имели понятия о вашем существовании.

— Начни с начала, — попросил Смутный Генри. — Расскажи нам, как и откуда ты сюда попала.

— Не торопись, — добавил Кляйст. — У нас куча времени.

— Он ведь вернется за нами, правда? Ну, тот, третий.

— Его зовут Кейл.

— Он вернется за нами?

— Да, — подтвердил Смутный Генри. — Но, вероятно, придется долго ждать.

— Я не хочу ждать! — гневно воскликнула она. — Здесь холодно, темно и ужасно! Не хочу!

— Говори тише.

— Выпустите меня. Немедленно! Или я закричу!

Не то чтобы Кляйст совсем не знал, как обращаться с противоположным полом, но он понятия не имел, как обходиться с существом, ведущим себя столь эмоционально, — необузданно выражая свой гнев, ты рисковал оказаться на Поле Раздолбаев, в яме глубиной три фута. Кляйст поднялся, чтобы заткнуть девочке рот, но Генри дернул его за руку.

— Ты должна вести себя тихо, — сказал он Рибе. — Кейл вернется, и мы отведем тебя в какое-нибудь безопасное место. Но если нас услышат, мы — покойники. Ты поняла?

Девочка несколько секунд бессмысленно смотрела на него — казалось, что она сошла с ума, — потом кивнула.

— Скажи нам, откуда ты и что ты знаешь о том, почему оказалась здесь.

В страшном волнении она вскочила на ноги, высокая, фигуристая, хотя и пухлая. Потом снова села и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Мать Тереза купила меня на невольничьем рынке в Мемфисе, когда мне было десять лет. И Лену она там купила.

— Так ты рабыня? — спросил Кляйст.

— Нет, — быстро ответила девочка со стыдом и негодованием. — Мать Тереза сказала нам, что мы свободные и можем уйти, когда пожелаем.

Кляйст расхохотался:

— Что ж вы не ушли?

— Потому что она была добра с нами, дарила подарки, баловала, как кошек, сытно кормила замечательной едой, давала всякие вкусности, учила, как быть хорошими невестами, и говорила, что, когда мы будем готовы, каждая получит своего рыцаря в блестящих доспехах, который будет любить ее и вечно заботиться о ней.

Риба замолкла, едва дыша, словно то, о чем она рассказывала, было реальностью, а ужас предыдущего дня — дурным сном. И хорошо, что замолкла, потому что очень немногое из того, о чем она рассказывала, имело для мальчиков хоть какой-то смысл.

Смутный Генри повернулся к Кляйсту.

— Не понимаю. Вера не позволяет иметь рабов.

— Тут вообще все непонятно. Зачем Искупителям покупать девчонку и делать для нее всякое такое, а потом кромсать ее, как…

— Тише! — Смутный Генри посмотрел на девочку, но Риба в этот момент была недосягаема — она витала где-то в своем мире.

Кляйст раздраженно фыркнул. Генри оттащил его в сторону и, понизив голос, сказал:

— А что бы ты чувствовал, если бы у тебя на глазах такое случилось с кем-нибудь, кого ты близко знал пять лет?

— Я бы счел, что родился в рубашке, раз поблизости оказался такой полоумный, как Кейл, чтобы спасти меня. Ты бы лучше о нас беспокоился, а не о девчонке, — добавил он. — Какое нам дело до нее и ей — до нас? Господь сам позаботится, чтобы все мы получили то, что нам суждено, так что незачем дознаваться.

— Что сделано, то сделано.

— Но ведь еще не сделано, не так ли?

Поскольку это было правдой, Смутный Генри на какое-то время впал в задумчивость, потом шепотом спросил:

— Зачем Искупителям — вот уж от кого этого можно было ожидать в последнюю очередь — привозить в Святилище тех, кто является игрушкой в руках дьявола, кормить их, заботиться о них, рассказывать им чудесные небылицы, а потом заживо резать на куски?

— Затем, что они ублюдки, — безразлично ответил Кляйст. Но он не был дураком, и вопрос его заинтересовал. — А зачем они в пять, а может, в десять раз увеличили количество послушников? — Он выругался и сел. — Можешь мне сказать одну вещь, Генри?

— Какую?

— Если бы мы знали ответ, ты чувствовал бы себя лучше или хуже?

С этим он счел за благо замолчать.

Кейл пустил струю с обрыва одного из полуразвалившихся холмов Коросты. Визгливое тявканье собак не прекращалось ни на миг и слышалось теперь гораздо ближе. Кейл надеялся, что запах мочи на несколько минут отвлечет псов от его настоящего маршрута. Хоть Кейл и отдохнул немного, дышалось ему с трудом, и он ощущал тяжесть в бедрах, которая тянула его к земле. Если верить подсчетам, основанным на карте, которую Кейл нашел в столе Искупителя Боско, он должен был уже находиться в оазисе. Однако никаких признаков оазиса по-прежнему не было видно — насколько хватало глаз, вокруг простирались лишь холмы, скалы и пески. Именно сейчас Кейл отчетливо осознал реальность подозрения, которое смутно бродило у него в голове с тех самых пор, как он нашел карту: это была ловушка, специально подстроенная для него Лордом Воителем.

Не было смысла дальше успокаивать себя: собаки настигнут его через несколько минут. То, что в их визгливом тявканье не было ни малейшего перерыва, означало: они либо упустили, либо проигнорировали запах его мочи. Кейл побежал как можно быстрее, хотя после четырех часов хода слишком устал, чтобы сильно увеличить скорость.

Теперь собаки разрывались от лая, готовые к смертельной травле; Кейл терял скорость, понимая, что они-то будут бежать только быстрей. Дыхание стало болезненным, словно легкие скреб песок, он начал спотыкаться. Потом упал.

Вскочил он сразу же, но падение позволило рассмотреть то, что его окружало. Те же холмы и скалы, однако теперь среди песка виднелись пучки хилых сорняков и травы. Вода. В этот миг накатила новая волна собачьего воя, словно кто-то подстегнул псов кнутом с острыми шипами. Кейл рванул вперед, уповая на то, что Бог ведет его именно внутрь оазиса, а не обводит по краю, посылая таким образом все дальше в пустыню и все ближе к смерти.

Трава становилась гуще, и, перевалив через гребень очередного холма и чуть не скатившись вниз, Кейл увидел перед собой оазис Войнич. Чуя близость добычи, псы рычали и визжали еще громче. Кейл продолжал бежать, но спотыкался все чаще — тело начинало бунтовать. Он знал, что оборачиваться нельзя, однако ничего не мог с собою поделать. Собаки посыпались из-за гребня, как уголья из мешка, тявкая и воя от нетерпеливого желания разорвать его на куски, путаясь друг у друга под ногами, рыча и кусая друг друга.