– Все в порядке.

– Замечательно, – бросила Женечка в никуда и язвительно заметила. – Я вот все спасибо сказать хотела. Сначала за то, что моего идиота посадили, а теперь за то, что выпустили.

– Я?

– А кто же? То она видит, то она не видит... Слав, идем.

– Простите, – снова извинился Милослав. – Нам и вправду пора... а что до Аркадия, то я совершенно уверен, милая Елена, он здесь совершенно ни при чем. Зачем ему Лелю травить?

– Зачем вообще кому-то травить Лелю?

Порыв ветра приподнял подол Женечкиного платья, синий шелк скользнул вверх, почти до неприличия обнажив белое бедро совершенной формы, и тут же упал, прикрыв коленки. Женечка красивая и, наверное, лучше своего мужа знает, но ведь Леночка видела!

Теперь она была совершенно уверена, что видела, как Вельский достал из кармана желтую тубу, вытер ее о брюки и выронил на пол. Скатерть-то съехала, когда Леля упала!

В этом дело, в скатерти!

– Вы бы все-таки шли домой, – заметила Женечка. – Там тоже думать можно, заодно и людей пугать перестанете.

На сей раз Леночка сдержала слезы, более того, на сей раз у нее и желания такого – поплакать – не возникло. А наоборот, появилась злость на нарядную и красивую Женечку, которая совсем не волнуется за мужа, на Милослава, который, несмотря на присутствие подруги, продолжал облизывать Леночку взглядом, и на несуществующего Феликса. Теперь, даже если она опять заговорит про таблетки и Вельского, ей не поверят.

Ну и ладно. Ну и пусть. Плевать.

А на следующий день вернулся Вельский.

Он еще там, в квартире решил, что поквитается с тварью, ведь все было хорошо, все было правильно придумано. Он нашел таблетки, поднял, отсюда и отпечатки, и все видели, что отпечатки оставлены именно тогда, и пусть менты хоть наизнанку вывернуться, но не докажут... не доказали бы. Нет, белобрысая стервочка открыла пасть. Видела она...

Да ни черта она не видела! Не могла видеть!

Он об этом на первом же допросе сказал, и на втором, и на третьем, а на четвертом добавил и про личную неприязнь, и про Женькиного любовника, с которым та и замыслила подставу, и следак в принципе оказавшийся нормальным мужиком, понял. А чего не понять, когда все просто: Женька траванула Лельку, чтоб посадить его, развестись и хату себе захапать.

Логично же, а раз логично – значит правильно.

Следак же поначалу не верил, все копал, откуда таблетки, то с одной стороны зайдет, то с другой, типа, Аркаша тупой, не сообразит, к чему вопросики про старуху. Нет, его на такой ерунде не возьмешь, да и то правда – к Императрице он не заглядывал, да они вообще не знакомы, ну встречались, ну здоровались, все.

Хотя, конечно, Императрица – персонаж любопытный, живое воплощение разрушительной силы времени, ущербность старости и беспомощность, зависимость, никчемность существования отдельно взятой человеческой особи. И тут же, рядом вечная молодость Лели, подаренная кем-то.

Он даже рассказал о своей теории следаку, который, хоть и выслушал внимательно, но не воспринял. Ну да что с него взять, очередной унылый тип, среднестатистический и среднеубогий. Впрочем, мозгов у типа хватило, чтобы сообразить – Вельский не причастен к убийству – и отпустить.

Домой Аркадий возвращался с твердым намерением посчитаться с блондинистой стервочкой, из-за которой вынужден был терпеть лишения и страдать. Мысль о том, что он с ней сделает, согревала, успокаивала, придавала сил и даже порождала в голове совершенно замечательные образы и метафоры.

Он взлетел по ступенькам, остановился перед дверью, над которой тускло поблескивала медная тройка и кулаком ударил по звонку. Да, пусть дрожит, пусть трепещет в предвкушении возмездия справедливого и неотвратимого.

– Кто там? – раздался тонкий голосок. Страх в нем подлил масло в пламя священного гнева... да, именно гнева и именно масла.

– У-уходите!

– Открывай! – рявкнул Вельский и пнул дверь. Старая, если что – с одного удара вынести можно будет. Мелькнула мыслишка, что, если не сдерживаться, его снова посадят, но Вельский ее отбросил – не посадят. Он проучит тварь, она будет молчать, как и положено убогим, а значит – все в порядке. И громче, страшнее повторил:

– Открывай, паразитка, хуже будет.

– Геночка, ты что, на меня думаешь? Проказник! – старуха захихикала и погрозила пальчиком. Выглядела она довольной и даже счастливой. Может, и вправду она? Но нет, он же с нее глаз не спускал.

– А теперь ты думаешь, что у меня возможности не было... – Она откинулась на спинку кресла, сцепила руки и совсем уж радостно промурлыкала: – Конечно, ты прав... ты не можешь быть не прав, учитывая мое состояние. В отличие от прочих, я из-за стола не выходила, а значит, ничего подсыпать на кухне не могла.

Стерва. И с чего это он решил, что она умирает? Да эта тварь и его переживет, и Лелечку... Лелечку жаль, тоже стерва, но хотя бы безопасная.

– Но с другой стороны, мы же с Лелечкой рядышком сидели, локоть к локтю...

Точно она! Недосмотрел! Упустил, расслабился и вот... но за что Лелю?

– И мотив, если подумать, если хорошо покопаться в прошлом, сыщется....

– Чего вы добиваетесь?

– Я? – Дарья Вацлавовна приподняла выщипанные бровки, разыгрывая удивление. – Ничего. Я лишь помогаю тебе искать улики.

– Против вас?

– Против тебя, милый. Ведь все, что могла я, мог и ты. Надоевшая любовница, которая вряд ли собиралась просто уйти. Не тот у Лелечки характер... точнее не тот характер был.

– Лучше вышивкой займитесь.

– Займусь, непременно займусь. А ты бы сходил, проведал девочку, небось, расстроена, переживает, плачет в подушку... пригласи ее.

– Нет.

– Геночка, – в голосе Дарьи Вацлавовны прорезались стальные нотки. Похоже, отвертеться не получится, старуха готова побороться за свое желание, знать бы еще зачем. Каприз? Часть плана?

– Геночка... как ты считаешь, что подумает следователь, если узнает о вашей с Лелей связи? Нехорошо подумает. А ему еще расскажут о моем склочном характере, о том, что я очень щепетильна во всем, что касается правил приличия, которые ты, дорогой мой, нарушил. Ну еще, пожалуй, расскажут о моем состоянии, в слухах оно будет преувеличено, расскажут... о таблетках опять же вспомнят... тебе проще всего было взять их.

– Хватит!

Вот тварь, все просчитала. Но кто же мог предположить такое? Никто.

– Пригласи девочку, Герман.

А это уже серьезно, старуха называла его по имени крайне редко, и этот факт сейчас ему не понравился.

– Сейчас, Герман. Будь добр.