— Кстати, если менты вам звонить будут, убеждать, чтобы вы опровержение дали, — вы их не бойтесь. Будут вас пугать — вы мне сразу звоните, такой шум поднимем, что им вообще тошно станет. Да я и так раздую — Листьева вспомню, Холодова, дела всякие громкие и так и не раскрытые. Тут бандит, правда, — но все равно обязаны расследовать. И статью по всем адресам отправлю — МВД, ГУВД, Генпрокуратура, да и в городскую еще. И припишу в конце — что, мол, газета будет внимательно следить за ходом расследования. Как вам?

— Скажите, Сергей, — а когда…

— Сегодня у нас что — четверг? Может, уже в субботу. Вы там Бреннеру намекните, чтоб посодействовал, — прям в субботу и выйдет. Самый читаемый номер, между прочим, — выходной, самое оно газетку не спеша полистать. А тут такое чтиво! Несостоявшееся знакомство между двумя красивыми молодыми людьми, отважная свидетельница, не боящаяся за свою жизнь, и трусливые милиционеры, трясущиеся от страха за свои теплые места, — да убийственный будет материал, вот увидите. А сейчас — вы извините, я писать прямо сейчас сяду…

— А я могу… — начала неуверенно, думая о том, что, наверное, ей все-таки стоило бы прочитать, что он там напишет, — ей бы не хотелось особенно подводить этого Мыльникова, и стоило проконтролировать, что там будет лично о ней, да и не хотелось бы, чтобы он делал из реальной истории полную бреда сказку, ведь достаточно того, что было на самом деле. — Я могу прочитать — ну, вдруг надо будет дополнить или поправить?..

— Да зачем? — Он удивился, и притом безрадостно, она ему, видно-, уже мешала, он уже горел желанием слиться в экстазе с компьютером. — Ну приукрашу немного действительность, читатель такое любит, когда красиво и сентиментальности всякие — сопли, слюни, слезы, кровь. А детали — ну что детали? У вас же фактов новых нет? Нет. А тут мы такое сделаем — читателя наизнанку вывернем. И напишем еще, что продолжение следует. Шум поднимется на всю страну — шутка, что ли, миллионный тираж! Да звонков от читателей море будет. Да еще и все газеты перепечатают — и по телевидению покажут, у них там есть обзоры прессы…

Это было убедительно, и она кивнула. Ей хотелось, конечно, прочитать — все-таки статья была о ней, и первая статья, хоть и не последняя. Но Бреннер ждать не стал и даже обсуждать ничего не захотел, когда она спросила его мнения, — сказал, что утром прочитает. И засуетился — хорошо хоть при ней заявил неготовую еще статью в субботний номер, потребовав под нее полполосы, — и они уехали в ресторан. А потом он притащил ее к себе — и сейчас смотрел свой футбол, оставив ее наедине с воспоминаниями.

Ей нужен был советчик — но его не было. Вика отпадала, Бреннер от этой роли отказался — да и если честно, она не удивилась бы, если бы статья вышла через неделю, несмотря на его обещания, и совсем в другом виде. Или вообще не вышла бы. Это было бы в его стиле.

И глупо было бы рассчитывать на то, что ночь с ним гарантирует, что все будет нормально, — потому что произведет на него такое впечатление, что он будет вспоминать ее минимум несколько дней. С учетом того количества женщин, что у него были, он вряд ли мог сказать, с кем спал на прошлой неделе, а с кем на позапрошлой. Так что лучше было ни о чем не думать и просто верить, что все будет нормально. По крайней мере до сих пор эта вера ее никогда не подводила…

— Ну, Зидан, бля! Ну, красавец! Видала, чего творит, а? — Он повернулся к ней, взбудораженный, с горящими глазами. И она улыбнулась про себя, подумав, что мужчина привел его в куда большее возбуждение, чем могла бы привести женщина — при том что он совсем не голубой. — Бля буду — лучшим игроком чемпионата назовут. Звездой номер один. Давай наливай — махнем за звезду номер один по соточке…

Он подняла бокал, притрагиваясь к его рюмке. Думая про себя, что пьет не за какого-то мужика, пинающего мячик, — а за себя. Всегда упускавшую все шансы стать звездой, отказывавшуюся из принципов и лени воспользоваться человеком или моментом — но вдруг ухватившуюся за ситуацию.

Она еще не знала, что ей все это даст и чем все это закончится для нее, и смутные мысли насчет того, что ее пригласят сняться для какого-нибудь журнала или на работу в модельное агентство или на телевидение, появлялись и уходили, не оформляясь четко и не задерживаясь. И все было непонятно — кроме того, что в ее жизни впервые произошло что-то неординарное и она впервые увидела реальный шанс чего-то добиться. И как бы ее ни пугали, как бы ни отговаривали — она не собиралась его бросать.

Да и, если честно, уже не могла…

— Да ты только послушай этот бред! «Он горел в машине, а она стояла, не в силах оторвать от джипа глаз, не замечая, как по щекам катятся слезы, — потому что вместе с ним горели ее мечты о прекрасном принце». И все в таком роде. Я сейчас юристу нашему позвоню — прямо домой. Надо на них в суд подавать — вот что я тебе скажу. Что это за бред, какое они имели право?!

— Ой, ну перестань, милая! — произнесла весело, стараясь расслабить напрягшуюся на том конце провода Вику — в течение вот уже пятнадцати минут дрожащим и срывающимся от возмущения голосом зачитывавшую ей статью. Которая, как и было обещано, вышла сегодня, в субботу. — Ну написали — и ладно. Ты ведь понимаешь, что я такого не говорила, — я просто пришла и рассказала, как все произошло. Ты лучше скажи — я понравилась тебе на фотографии?

— Так ты у них была? — Ей показалось, что Вика оторвала от уха трубку, рассматривая ее неверяще. — Ты сама пришла и все им рассказала? И даже не проверила? Да ты представляешь, кем они тебя выставили? Какой-то слезливой дурой, да еще и проституткой вдобавок — которая бродит по улицам, чтобы снимать мужиков. И реагирует на любого, кто поманит ее пальцем. Ну ведь надо было прочитать — надо было все проверить, каждое слово. Они же обязаны тебе были показать! Да и зачем ты вообще туда пошла — тебе ведь сказали в милиции, что это опасно. И я тебя просила — не надо в это лезть. Ну объясни ты мне, зачем тебе это надо — ради фотографии в газете? А теперь тебя ославили на всю страну. Нужно тебе это?

— А что тут такого? — произнесла холодным спокойным тоном. Она просто не ждала, что Вика на нее так набросится, — вот и пустила в голос холод. — Я такая и есть — ты не знала разве? Я, кажется, никогда из себя умную и не строила — была дурой, дурой осталась, дурой помру. А насчет мужчин — ну нравлюсь я мужчинам, что теперь? И они мне нравятся…

Вика не почувствовала перемены в тоне.

— Ах, так, значит, этот тебе все же понравился, значит, они правду написали? Значит, прям так все и было, да? Чудесно, просто чудесно. А рассказывать об этом газете — умнее не придумаешь! «Она не хочет ничего слышать о том, кем он был, — она хочет жить с красивой легендой о принце, который был совсем рядом, почти на расстоянии вытянутой руки, и она уже ощущала тепло его прикосновения, когда злая сила разорвала его на клочки. А был этот принц великодушным созидателем или жестоким разрушителем, благородным рыцарем или беспощадным убийцей, она знать не хочет. Потому что легенда есть легенда, и смешивать ее с реальностью не имеет смысла». Вот прямо так, да — прекрасный принц?