— Мы всем медицинским персоналом лазарета, который размещался на госпитальном судне «Монголия», возвращались из Порт-Артура во Владивосток из японского плена под подписку о нашем дальнейшем неучастии в Русско-японской войне.

— Так ты, мама, оказывается, была в плену у японцев?! — ужаснулась Ксения.

— Так уж получилось после падения Порт-Артура, — пояснила та. — Ведь весь его гарнизон, а также и моряки кораблей, потопленных в его гавани, оказались в японском плену. — А затем, переждав, когда снова позволит говорить комок, застрявший в горле, продолжила: — Когда же наш поезд прибыл на железнодорожный вокзал Владивостока, расположенный у самого берега бухты Золотой Рог, то там Марию, мою подругу еще по медицинскому училищу, встречал Андрей Петрович, твой дядя, который был знаком с ней еще в Порт-Артуре, а папа лишь сопровождал своего старшего брата. Но при первом же взгляде на него меня как будто пронзило электрическим током, а когда мы с ним встретились взглядами и он улыбнулся мне, то я сразу же поняла, что наконец-то встретила своего долгожданного «принца»… — доверительно рассмеялась она, поведав уже повзрослевшей дочери одну из самых сокровенных своих девичьих тайн.

— Любовь с первого взгляда? — лукаво спросила Ксения, завороженно слушавшая признание матери.

— Ты-то откуда знаешь? — рассмеялась Ольга Павловна. — Ведь подобные тайны доступны только женщинам, пережившим это на собственном опыте.

Ксения с долей обиды посмотрела на нее:

— Ты, наверное, забыла, что я же много читаю?

— Небось, Мопассана? — спросила Ольга Павловна, настороженно глянув на дочь.

— И его тоже, — с вызовом ответила та и с назидательным тоном уточнила: — Только об этом чувстве, мама, пишут и другие писатели. И к тому же нередко.

— Сдаюсь, Ксюша! — призналась Ольга Павловна и чуть было не воскликнула, что, мол, в ее время девочки ее возраста об этом еще не читали. Но вовремя остановилась — не время читать нравоучительные нотации дочери во время столь интимного и доверительного разговора. — Но это, не скрою, было именно так.

Та же порывисто обняла ее:

— Какая же ты счастливая, мама! И я так рада, что ты встретила именно нашего папу.

— Ничего, Ксюша, придет и твое время… — задумчиво сказала Ольга Павловна, поглаживая дочь по голове.

— А разве мне может встретиться такой же человек, как наш папа? — недоверчиво, с замиранием сердца спросила та.

«И все-таки ты у меня еще совсем ребенок, Ксюша», — улыбнулась про себя Ольга Павловна, а вслух уверенно сказала:

— Непременно. И не волнуйся — сердце тебе само подскажет.

— Как тебе, мама?

— Как мне, Ксюша, — счастливо улыбнулась Ольга Павловна, нежно поцеловав дочь.

Ксения же была на вершине счастья — ведь впервые у нее с мамой состоялся настоящий разговор «по-взрослому».

* * *

На другой день капитан сконфуженно просил извинения у пассажирок за свое, как ему показалось, довольно грубое вчерашнее поведение по отношению к ним. Но те все уже поняли, что значит резкий мужской окрик при возникновении паники, да еще среди женщин, и были весьма благодарны ему за его столь решительные действия в критической ситуации.

Плохая погода хоть и не сразу, но прекратилась, и остальная часть пути прошла более или менее спокойно.

Однако этого нельзя было сказать про переход других кораблей. Так, старый броненосец «Георгий Победоносец», переквалифицированный после окончания Русско-японской войны в разряд линейных кораблей, только чудом не разбился во время жестокого шторма о скалы у Сицилии. А малые миноносцы «Жаркий» и «Звонкий» чуть было не потонули, и поскольку их машины отказывались служить, то командиры попытались даже идти на них под парусами. Однако ввиду отсутствия у их офицеров опыта управления парусными судами от этого в конце концов пришлось отказаться.

Кое-как, но они все-таки дотянули до Аргостоли, порта на греческом острове Кефалония, куда в соответствии с планом должны были заходить корабли и суда Русской эскадры.

Когда же «Жаркий», уже идя на буксире у морского буксира «Голланд», у которого и своя-то машина была далеко не в полном порядке, вышел из порта, море было спокойное, и целый день стояла хорошая погода, но к вечеру у берегов Калабрии, самой южной части Италии, их настиг шторм.

Как он не затонул в эту страшную ночь, одному Богу известно. Миноносец вдруг лег, опрокинутый крутой волной, на левый борт, и один из буксирных тросов оказался у него под кормой. Огромные волны, перекатываясь по палубе, сносили все, что было возможно: бочки с нефтью, вспомогательную динамо-машину, а также сорвали прожектор с мостика. Пожар бушевал в его кают-компании. К тому же «Голланд» и сам оказался без хода. И в эти безысходные минуты в эфир полетел призыв о помощи: «SOS» — «спасите наши души»…

К счастью, к ним пришел на помощь миноносец Национального итальянского флота под зелено-бело-красным флагом, сопровождавший Русскую эскадру, и дотащил-таки «Жаркого» на буксире до итальянского порта Котрона с удобной гаванью.

Командир этого итальянского миноносца, вспомнив Мессину*, пригласил русских офицеров на обед. Однако узнав, что те колебались за неимением приличных мундиров, он, не без юмора, заявил, что приглашает не шинели, а товарищей по беде. Этот братский вечер вокруг гостеприимного стола, где вермут имел вкус времен давно прошедших, где воспоминания о глубокой древности, о Пифагоре и его законах отодвинули на миг тяжелую действительность, остался светлым пятном в этом трудном плавании.

Вопрос нехватки топлива снова возник, когда «Жаркий» не встретился с «Кронштадтом» у берегов Сицилии, где он должен был загрузиться углем. Оставалось только одно: идти на Мальту, несмотря на строгий запрет проникать в английские воды.

Избегая лоцмана, которому нечем было заплатить, «Жаркий» вошел в Ла-Валлетту и стал на якорь посреди порта. Реакция портовых властей не заставила себя долго ждать. Английский офицер в полной форме появился на его палубе уже через пять минут. Он был любезен, но тверд: английский адмирал, будучи очень занятым, освобождал командира русского миноносца от протокольного визита к нему и просил не спускать никого на берег.

— Замечательный народ эти англичане! Умеют говорить самые большие грубости с безупречной вежливостью! — усмехнувшись, заметил командир «Жаркого», старший лейтенант Манштейн своему старшему офицеру.

Тот согласно кивнул головой, безоговорочно, как и положено по его должности, поддерживая своего командира.

Но как быть с углем? Однако этот вопрос благополучно разрешился на следующее утро. Помощник начальника штаба английской эскадры, офицер, прослуживший все время мировой войны на русском фронте и награжденный орденами Владимира и Станислава, дружески представился своим бывшим соратникам. Он предложил лично от себя обратиться к французскому консулу, который, в свою очередь, очень любезно и с согласия Парижа, полученного по телеграфу, снабдил миноносец углем.