— Вы ни в коем случае не уедете из деревни, не предупредив меня, договорились?

Морис де Сен-Фиакр пристально и серьезно поглядел на комиссара и отчеканил:

— Обещаю вам.

Мегрэ собрался уходить. Он хотел было спуститься с крыльца, как вдруг возле него невесть откуда вырос какой-то человек.

— Извините, господин комиссар. Не могли бы вы уделить мне несколько минут. Я слышал…

— Что именно?

— Что вы, можно сказать, местный. Что ваш отец тоже служил здесь управляющим. Окажите мне честь, позвольте чем-нибудь вас угостить…

И седобородый управляющий повел гостя через хозяйственные дворы. Дома у него все было готово для приема гостей: бутылка выдержанной виноградной водки, дата на этикетке которой свидетельствовала о весьма почтенном ее возрасте. На закуску — сухое печенье. Из кухни пахло жареной на свиных шкварках капустой.

— Как я слышал, вы знавали замок в те времена, когда здесь все было совсем по-другому. Когда я сюда приехал, развал еще только начинался. Но уже тогда в замке жил один молодой парижанин, так он… Знаете, эта водка сделана еще при старом графе. Вам, конечно, без сахара?

Мегрэ, не отрываясь, рассматривал стол, по углам которого красовались львиные морды с медными кольцами в зубах. И тут на него вновь накатила неимоверная усталость, причем не только физическая, но и моральная. В былые времена ему было строго-настрого велено не входить в эту комнату иначе, как переобувшись в тапочки, чтобы не наследить на навощенном паркете.

— Я оказался в крайне затруднительном положении.

И совета хочу попросить именно у вас. Мы люди небогатые. Сами знаете — управляя чужим замком, особенно не разбогатеешь.

Иной раз в конце недели в кассе просто не было денег, чтобы заплатить поденщикам, и я платил из собственного кармана.

И не раз ссужал деньги на закупку скота для арендаторов.

— Иначе говоря, графиня изрядно вам задолжала.

— Госпожа графиня совершенно не разбиралась в деньгах. Деньги буквально уходили в песок. И только на действительно нужные вещи их не было.

— И тогда вы…

— Ваш батюшка поступил бы точно так же. Разве нет?

Иногда лучше скрыть от крестьян, что касса пуста. Вот я и тратил свои сбережения.

— Сколько?

— Еще рюмочку? Я не считал. Тысяч семьдесят. Да и теперь вот дал денег на похороны…

А перед мысленным взором Мегрэ вдруг возникла картина: суббота, пять часов вечера, крошечный кабинет отца. И все, кто работает в замке, от кастелянши до поденщиков, дожидаются за дверью. Старый Мегрэ, сидя за крытым зеленым коленкором столом, раскладывает на небольшие стопочки серебряные монеты.

Потом все по очереди расписываются в ведомости, а то и просто ставят крестик против своей фамилии.

— Вот я и думаю, как же теперь вернуть эти деньги?

Для таких, как мы…

— Да, понимаю. А вы, значит, сделали новый камин.

— Ну да, раньше-то он был из дерева. Мрамор смотрится намного лучше.

— Куда уж лучше! — буркнул Мегрэ.

— Понимаете, теперь на нас так и кинутся все кредиторы. Придется распродавать все, что только можно.

Но ведь и без того все перезаложено.

Похоже, что и камин, и новехонькое кресло, в котором сидел Мегрэ, были куплены в одном и том же магазине на бульваре Барбес. На буфете стоял фонограф.

— Будь я один, мне было бы все равно. Но моему Эмилю нужно пробивать себе дорогу в жизни. Не хочется торопить события, но…

Какая-то девчонка быстро прошла по коридору.

— У вас еще и дочь есть?

— Нет, это местная девушка. Она ходит к нам помогать по хозяйству — знаете, уборка, стирка, мытье посуды.

— Ладно, мы еще вернемся к этому разговору, господин Готье. Извините, у меня столько дел…

— Может, выпьете еще рюмочку?

— Спасибо, нет. Так вы говорите, тысяч семьдесят?

И комиссар зашагал прочь. Засунув руки в карманы, он прошел через двор, распугав стаю уток, потом прошел берегом уже подернутого ледком пруда Богородицы. Часы на церкви пробили полдень.

В гостинице у Мари Татен сидели за накрытым столом Жан Метейе и его адвокат. На закуску они взяли сардины, филе сельди и колбасу. На соседнем столике стояли рюмки из-под выпитого ими аперитива.

Сотрапезники пребывали в прекрасном расположении духа и встретили появление Мегрэ насмешливым переглядыванием и даже перемигиванием. Портфельчик адвоката вновь был закрыт.

— Вы хоть раздобыли трюфелей к курице? — осведомился у Мари Татен бравый законник.

Бедняжка Мари Татен! В бакалейной лавке нашлась небольшая баночка консервированных трюфелей, но Мари никак не удавалось ее открыть. А признаться в этом гостям духу не хватало.

— Да, раздобыла, сударь.

— Тогда поторопитесь. От местного воздуха прямо под ложечкой сосет.

Пришлось Мегрэ отправиться на кухню и собственным ножом вскрывать жестянку, а косоглазая хозяйка все причитала:

— Мне так неудобно. Я…

— Заткнись, Мари! — проворчал комиссар.

Один лагерь. Второй. А может, есть и третий?

Чтобы как-то отвлечься от всех этих событий, ему захотелось перекинуться шуткой.

— Кстати, кюре велел передать, что даруется отпущение аж на триста дней, старая ты греховодница.

Но Мари Татен шуток не понимала и лишь почтительно и боязливо взирала на своего верзилу постояльца.

Мегрэ позвонил в Мулен и заказал такси. Минут через десять он с изумлением обнаружил, что к гостинице уже подъезжает машина. Комиссар направился было к двери, но его остановил адвокат, который как раз допил свой кофе:

— Извините, это мы вызывали машину. Но если вы не прочь, мы могли бы…

— Спасибо.

Словом, Жан Метейе и адвокат первыми укатили в громадной машине, на которой еще красовался герб бывшего владельца. Мегрэ отбыл четверть часа спустя. Дорогой он болтал с шофером и глядел по сторонам.

Местность выглядела довольно грустно: обсаженная тополями дорога бежала среди унылых вспаханных полей, и лишь кое-где мелькали рощицы или блестела тусклая гладь пруда.

Казалось, все в этих краях ютятся в каких-то хибарах и лачугах. Оно и понятно: небольших хозяйств в этих краях почти не было.

Одни только крупные усадьбы. Вот, например, владения герцога де Т. — уже целых три деревни.

Сен-Фиакрам принадлежало две тысячи гектаров, пока они не начали распродавать землю.