Положение, о котором сегодня мы имеем лишь слабое представление, тогда казалось трагическим и даже отчаянным. Мы чувствовали все противоречие между настоятельной необходимостью как можно скорее ввести 5-ю армию в бой и ее состоянием, не позволявшим предпринимать что бы то ни было. Наше беспокойство еще более усиливали тревожные известия со всех участков фронта об огромном перевесе противника, о его непрерывном продвижении на запад, об изменении направления его удара с Цеханува на Плоньск. Мы чувствовали, как его тиски безжалостно сжимаются у нас на горле, грозя задушить прежде, чем 5-я армия наберет достаточно сил, чтобы вступить в безжалостную борьбу с противником.

В таких условиях был быстро сформирован штаб армии, ядром которого стал скромный штаб Полесской группы. Это стало возможным лишь благодаря помощи прекрасно подготовленных и достойных полного доверия офицеров. Начальником штаба армии стал подполковник Воликовский, хладнокровный в бою и аккуратный в работе, который выполнял те же обязанности в Полесской группе. Начальником оперативного отдела остался майор Генерального штаба Ростворовский, опытный штабной офицер и прекрасный солдат. Подполковник Генерального штаба доктор Якубский, полный доброй воли и рвения, стал квартирмейстером армии.

Организация управления армией, установление внутренних связей, создание базы снабжения, организация санитарной службы — дело очень спешное, ибо «скорые помощи» и госпиталя района уже эвакуировались, все это было сделано в какие-то двадцать четыре часа. В столь критических ситуациях действовать следует решительно и сокрушать любое противодействие, чтобы обеспечить войскам возможность и сражаться.

Глава 5

План операций 5-й армии

Первоначальное расположение 5-й армии

Оперативный план 5-й армии не был окончательным; как это часто случается на войне, он определялся и осуществлялся постепенно. Он претерпевал глубокую эволюцию по мере того, как мы точнее узнавали о возможностях действий в зоне 5-й армии, тем более что на момент создания армии мы имели весьма общее и неточное представление о местоположении противника. Во всяком случае, после первого нашего изучения задачи, поставленной 5-й армии, большинству из нас стало ясно, что единственное решение ее трудностей — это энергичное контрнаступление. Оставаясь в рамках здравого смысла, от польского солдата можно добиться практически безграничного энтузиазма и невероятного самопожертвования, но никогда не следует требовать от него невозможного. Так вот, было бы химерой требовать от 5-й армии эффективного и продолжительного сопротивления после столь долгого и беспорядочного отступления, потребовавшего от наших новобранцев запредельного нервного напряжения, а у противника создало ощущение, будто он победитель. Мы не могли и думать о том, чтобы обороной остановить продвижение русских войск, троекратно превосходящих наши. В этом случае вал наступления победоносного противника просто затопил бы оборонительные позиции, даже самые лучшие; факты неоспоримо доказали это 14 и 15 августа в Радзымине. Пассивная оборона 5-й армии тем более не могла остановить сокрушительного удара противника с севера, обратившегося против нашего левого фланга.

Поэтому утром 11 августа, закладывая основы решения командующего 5-й армией, мы приняли априори наступательный принцип действий. Временно мы старались прояснить положение противника, прекратить отступление наших войск, увеличить их моральные и материальные силы, остановить отход группы Барановского и 17-й дивизии на линии, которая обеспечивала бы нам наилучшую позицию при переходе в запланированное контрнаступление.

Таков был дух приказов, отданных тогда отступающим войскам. Такова также была цель первой наступательной акции нашей конницы на Цеханув, приказанной 11 августа.

В том, что касается положения противника, мы уже были убеждены, что русские войска, значительными, но точно пока не определенными силами, осуществляют в западном направлении неизвестный нам маневр, о котором мы на тот момент ничего больше не знали. Факт был подтвержден разведкой Северного фронта, которая около 21 часа сообщила нам, что советские 53-я и 18-я дивизии выдвигаются со стороны Цеханува за линию фронта их XV армии. Разведгруппы 5-й армии подтверждали данное наблюдение и настаивали на движении войск красных по оси Ружан— Макув — Цеханув — Рацёнж; присутствие красной конницы было замечено в последнюю очередь 11 августа.

В этом маневре мы видели репетицию повторения наступления фельдмаршала Паскевича на Варшаву, имевшего место в не очень далеком прошлом. Паскевич желал как можно раньше овладеть Варшавой, чтобы положить конец кампании 1831 г.; когда ему не удалось это сделать с востока, он двинулся от Пултуска через Цеханув, Рацёнж, Серпц на Плоцк, чтобы перейти в Плоцке Вислу и взять Варшаву штурмом с запада. Под влиянием этих исторических реминисценций мы приписывали аналогичный смысл наблюдаемым тогда передвижениям войск Тухачевского; мы считали, что они дефилируют у нас перед глазами, как в 1831 г., по причине бездействия Скжинецкого[32], дефилировала вся русская армия, сосредоточившаяся севернее Буга и прикрытая слева отрядами на линии Пултуск — Цеханув. В этом предположении нас укрепило отмеченное в окрестностях Пултуска постоянное присутствие крупных масс войск противника, которые пользовались относительной свободой действия по причине численного превосходства русских.

Следовало воспользоваться случаем, представлявшимся нам таким благоприятным, и вернуться к концепции полковника Пискора от 8 августа и, в соответствии с неосуществленным в 1831 г. планом генерала Продзинского, атаковать с юга на север в левый фланг дивизии красных, наступающие на Плоцк. Внезапной атакой мы не только прикрыли бы угрожаемое крыло Северного фронта, но и нанесли бы поражение главным силам противника.

Падение Пултуска и его последствия

Как я уже писал, обладание Пултуском значительно облегчало нам осуществление изложенных выше планов. Однако 11 августа, утром, наше положение на левом фланге фронта серьезно осложнилось. Несмотря на энергичные усилия командования фронта и его очень разумные меры, 1-я армия сдала позиции; в частности, группа генерала Желиговского была потеснена превосходящими силами противника и отброшена на линию Буг и Вышкув — Барцице — Пневно. Этот отход обнажил правый фланг группы Барановского и участок 17-й дивизии, что сделало невозможным удержание нами Пултуска.

По правде говоря, мы пытались в одиночку оборонять Пултуск, но эта попытка не дала положительного результата. 17-я пехотная дивизия и группа Барановского, при известии об отступлении 1-й армии, получили приказ исполнять вчерашние инструкции на этот случай, но задача превосходила их силы, она была слишком тяжела. Пултуск, которому угрожало окружение почти со всех сторон, пал в 14 часов; помимо этого, 17-я дивизия, отброшенная на Буды — Гладчин — Пеары, вынуждена была, чтобы отступить, пробиваться через Нарев и понесла при этом серьезные потери.

Теперь следовало перенести южнее место сосредоточения 5-й армии, намеченное в этом районе ввиду наступления.

Осуществление этой фундаментальной концепции было подготовлено первым оперативным