– Ты вернулся! Ты нашел меня!

Они уснули в обнимку, но на рассвете тулукт опять ушел. Мия походила по зарослям, но что-то подсказывало ей, что он просто не хочет показываться на глаза ее новым знакомым.

Мия научилась молчать. Только сейчас она поняла, что вся ее жизнь раньше состояла из разговоров: они болтали и пели с мамой за работой, она щебетала, уговаривала, убеждала, играла с сестрами, рассказывала бабушке разные новости, делилась с Санди незамысловатыми секретами… С Крошкой Си они и вовсе болтали без умолку, иногда их дневные разговоры плавно перетекали в ночные и длились до утра. После Последнего Приюта на Мию свалилось молчание, огромное, как небо. Сначала ей просто не с кем было поговорить, кроме тулукта, а теперь ее новые спутники будто дали обет молчания и говорили только по необходимости. Никаких праздных разговоров, шуток и песен. Будто они боялись спугнуть тишину Круговой дороги.

Они ни разу никого не встретили, словно были одни в целом свете. Мия набралась смелости и спросила у Марги, почему так?

– Так ведь ливневая неделя совсем близко, кто ж сюда сунется? – Она внимательно посмотрела на Мию. – Ты понятия не имеешь, что это, да?

Мия кивнула.

– Ты не одинока, детка. Никто толком не знает, что это за штука такая – ливневая неделя. Это явление называют еще ливневым ветром. Говорят, что он обрушивается внезапно на Круговую дорогу в конце июля – начале августа, и если кто не успевает убраться отсюда до него, то остается тут навсегда. Никто еще не смог пережить ливневый ветер. Поэтому в это время Круговая дорога пуста, понимаешь?

– А вы?

– Мы… А нам только того и надо!

– Ливневый ветер?!

– Нет, глупенькая! Пустую Круговую дорогу!

И больше Марга не проронила ни слова.

Вечером у костра Марга танцевала. Она поднимала с земли две толстые и короткие палки, которые всегда находились в куче дров, собранных Бородачом в лесу, ударяла ими друг о дружку, раз, другой, третий… Ритм нарастал, становился сложным, витиеватым, сильным, зовущим и вместе с тем пристегивающим к месту. Марга двигалась внутри этой музыки, она была ею. Костер освещал ее яркими всполохами, казалось, ее кожа горит. Бородач смотрел на нее через огонь, скрестив руки на груди. Мия не могла оторвать глаз от них обоих. Она чувствовала себя то светом костра, скользящим по голым плечам Марги, то деревяшками в ее руках, то взглядом Бородача, то самой Маргой.

Царапины заживали быстро и уже почти не болели.

Круговая дорога казалась бесконечной. Они ехали по ней день за днем, день за днем. Мимо каких-то лесов, рек, вдоль озера Тун, огромного, как море.

Однажды Марга разбудила ее в утренних сумерках.

– Тсс! Тихо. Идем со мной.

Мия поежилась, поняла, что тулукт уже ушел, наверное, почувствовал Маргино приближение. Она вылезла из-под кибитки и молча пошла за Маргой в лес. Было зябко, но не страшно. Предрассветный воздух целовал ее щеки и голые плечи Марги. Мия подумала, что хотела бы она быть Маргой. Ехать в кибитке, без всяких преград и сложностей, без цели, просто ехать и ехать, ради самой дороги, вдвоем с любимым…

– Почему вы не женитесь? – вырвалось у Мии.

– Потому что я могу выйти замуж только за хофолара, а он – атуанец, – просто и спокойно ответила Марга, нисколько не удивившись вопросу.

– А почему только за хофолара?

– Потому что я последняя хофоларка в мире.

– Как же ты выйдешь замуж за хофолара? Если ты последняя?

– Ну, я последняя женщина-хофоларка, а мужчина-хофолар, может быть, где-нибудь да есть! Хоть самый завалящий! Не может не быть! Иначе наш народ сгинет во мраке времен.

– Значит, ты ездишь по миру в поисках последнего хофолара?

– Можно и так сказать, – тихо засмеялась Марга.

Марга привела ее на тропинку в лесу, всю исписанную корнями деревьев, что росли тут. Один корень был удивительно похож на вытянутое человеческое ухо. Марга опустилась перед ним на колени и что-то зашептала прямо в его середину.

– Что ты делаешь?

Но Марга не ответила, пока не поднялась с колен.

– Это ухо земли. Земля любит послушать, что творится у нас тут, наверху. Еще ее можно попросить о помощи. Обычно она рада помочь, если ей это под силу. Есть у тебя просьба? Подумай. Самое время понять, чего ты действительно хочешь.

Черные глаза Марги сияли в предрассветной синеве. Она была такой красивой сейчас и почему-то напомнила Крошку Си, хотя они были совсем разные. Может, все дело в этих сияющих глазах. Мии стало так больно, так тоскливо оттого, что она никогда больше не увидит Крошку Си, что она побыстрее упала на колени и зашептала быстро-быстро:

– Пожалуйста! Я не знаю как, но пусть Крошка Си будет жива! И Рич, и Арс, пусть они как-нибудь спаслись!

Ей показалось, что ухо слегка шевельнулось, но, наверное, все дело в сиреневом утреннем свете. По дороге к кибитке Мия подумала, что, может быть, надо было попросить вернуть ее домой. Но вряд ли уху земли это под силу.

У кибитки их ждал Бородач. Он хмуро смотрел на обеих, и Мии казалось, что он готов убить ее голыми руками. Марга что-то сказала Бородачу, прижалась к нему и провела пальцем по лбу, будто желая разгладить морщинки. Тот в ответ криво усмехнулся.

– Это хофоларский? – спросила Мия.

– Да. Только я знаю его. Ну, и он выучил ради меня.

– Теперь у вас есть совсем тайный язык, только для вас двоих.

И Бородач странно посмотрел на Мию, долго и очень внимательно. А потом вдруг напрягся, вытянулся в струну. Марга забеспокоилась.

– Что?

Бородач лег на дорогу, прижался ухом к земле, вскочил, бросился к лошадям, что-то крича Марге на хофоларском.

Марга охнула, схватила Мию за руку и втолкнула в кибитку, прыгнула следом. Кибитку качало – это Бородач впрягал лошадей. Через минуту засвистел кнут, и маленькие тихие лошадки помчались вскачь. Мия потеряла равновесие, упала, поцарапав бедро о какой-то ящик.

– Что это значит?

– Тихо! Сиди и молчи! Нет! Помоги мне!

Марга спешно собирала какие-то семена, рассыпанные тонким слоем на столе и фанерках, лежащих под столом, на кровати и на полу. Она ссыпа́ла семена в холщовые мешочки и прятала на дно сундука, а сверху наваливала цветастые тряпки – платья, шали, шаровары…

– Что происходит? От кого мы убегаем? Это ливневый ветер? Или люди? Что это за семена? Почему ты их прячешь? Разве это запрещено? Вы поэтому меня сюда не пускали?

Кибитку страшно трясло, и слова у Мии выходили дробные, будто спотыкались. Марга хмурила темные брови.