– Двойная звезда Форкар-Сиан была взорвана, и наши враги сгорели в пламени солнц! – твердо ответил Герман. – Мои предки уничтожили их всех, до единого!

– Правильно, – подтвердил Го-Лоит. – Но ведь форкарсиане успели нанести удар, превративший Землю в радиоактивную пустыню, не так ли?

– Так, – сквозь зубы вытолкнул Герман. Он никогда не бывал на родине человечества, но все же тоска и ненависть кипели в нем с самого раннего детства, внушенные рассказами отца и немногими материальными свидетельствами былых событий, – они хранились в замке как святыни…

– А ты живешь, воин, – назидательно напомнил ему омни, прервав тяжелые мысли молодого человека.

– По милости Великих… – склонил голову Герман.

– Мне нравится твоя покладистость, человек… – Омни усмехнулся, чуть приподняв губу, обнажив ряд мощных плоских зубов, явно предназначенных для пережевывания растительной пищи. – Хоть ты и принадлежишь к дикому, воинственному и безрассудному народу, но, видимо, наш генетический отбор пошел тебе на пользу… Так знай: мы возродили прах одного из форкарсиан, их воина, ашанга. Ты ведь ненавидишь их? Будешь сражаться яростно и умело? Или позволишь врагу выжить?

Омни умел нанести удар и сейчас наслаждался произведенным эффектом.

Кровь отлила от лица Германа, он смертельно побледнел, затем вскинул голову и спросил:

– Плата будет обычной?

– Даже больше, – омни пребывал в прекрасном расположении духа. – Мы привезли четверых младенцев твоей расы.

– Четверых?! – Герман не смог скрыть удивления. – Но только трое из нас расстались с жизнью в этом году… Я имею в виду тех, кто погиб, исполняя Долг Чести, – тут же поправил себя он и вопросительно посмотрел на омни.

– Ты станешь четвертым, Герман, – не скрывая удовольствия от этой сцены, сообщил ему Го-Лоит. – Вероятнее всего, ты умрешь, – пояснил он, – но твоя смерть будет вознаграждена. Я позаботился об этом заранее. Ты доволен?

– Да, – склонил голову молодой джорг.

На этот раз жест повиновения был искренним.

Он наизусть знал каждый пункт давнего договора, где значилось, что только определенное количество людей может существовать во Вселенной, а младенцы доставляются на Джорг лишь по факту смерти одного из членов общины. На этом фоне жест Го-Лоита выглядел как щедрость со стороны омни.

Герман получил достаточный стимул, и пусть возрожденный ашанг не рассчитывает на победу, каким бы искусным бойцом он ни оказался.

* * *

Анвар воспринимал происходящее как тяжелый сон, хотя раньше ему никогда не приходилось видеть столь ярких, неотличимых от реальности сновидений.

«Метаболический имплант погасил мое сознание, чтобы завершить процесс заживления ран», – мысли, похожие на шепот, немного успокоили его, но странные видения не исчезли, они нахлынули с новой силой. Таинственные микромашины продолжали выполнять одно из своих предназначений, передавая ганианцу частицу памяти Германа, записанную в них.

…

– Здравствуй, отец!

Герман затворил за собой дверь, повернулся, по привычке обежал взглядом помещение. Его облик разительно изменился. Взгляд потеплел, черты лица разгладились, утратили напряжение.

Генетическим донором Германа являлся Джордан. Он с детства помнил его таким – старым, будто росшее под стенами замка, наполовину засохшее дерево. У отца не хватало руки и глаза, но его ум всегда оставался ясным. Герман знал: Джордан тяжело переживает полученные увечья, но ничем не мог ему помочь. Законы омни запрещали людям применять кибернетические протезы, развивать медицинские технологии, так что рубцы, шрамы и увечья для любого воина являлись знаками пожизненными.

Джордан был очень стар. Он являлся генетическим донором для двух десятков воинов. Герман был самым молодым из них.

– Привет, Герман… – негромко произнес старик. – Я видел, как садился корабль омни. Что за пакость они затеяли?

– Не пакость, отец, – ответил Герман, по привычке присаживаясь на край широкой кровати. – На этот раз – не пакость… – он коротко изложил суть своего разговора с Го-Лоитом.

Старик сухо откашлялся. В последнее время его здорово мучила боль в груди.

– Что ж… – согласился он. – Еще один человек – это много. – Взгляд Джордана внезапно утратил блеск, потемнел, став мутным. Некоторое время он о чем-то тяжело размышлял, а затем добавил: – Последнее, что я успел сделать, – это заслужить право на твое рождение. Ты дорог мне, и должен понять: омни расчетливы, но не щедры, – его взгляд вновь стал колючим и жестким. – Го-Лоит запомнил тебя во время битв с квазианцами. Ты, по его мнению, слишком умен и смел, чтобы жить. Поэтому он привез младенцев и клонировал ашанга. Омни полагает, что ненависть к форкарсианину помутит твой разум, приведет к гибели. Когда начало схватки?

– Завтра утром.

Джордан посмотрел в окно, больше похожее на узкую, застекленную бойницу, и вдруг тихо, по-отечески произнес:

– Постарайся не оправдать его надежд, Герман.

* * *

Утро нового дня пришло под аккомпанемент тонкого, печального посвиста древесных червей.

Герман не знал, насколько должен быть чужд человеческому сознанию этот звук. Он никогда не слышал щебета птиц.

В комнате, где он жил, спартанская обстановка, традиционная для всех помещений небольшого города-крепости, нарушалась присутствием нескольких артефактов, свято хранимых из поколения в поколение.

Ими были обугленные страницы книги, несколько уже ни на что не годных кибернетических устройств, и еще – опаленный по краям стереоснимок хрупкого, светловолосого существа.

Герман не знал, кем был этот человек.

Его имя оставалось загадкой, а черты лица, тонкие, изящные, казались совершенно нереальными в обрамлении длинных светлых волос.

Реликвии Герману передал Джордан во время войны с квазианцами, когда человеческая община редела с каждым днем. Однажды молодой воин попробовал расспросить его о снимке, но старик лишь посмотрел на него с неизбывной тоской во взгляде и ответил:

– Есть знания, несовместимые с нашим укладом жизни. Эта ноша станет лишь тяжелее, если разделить ее поровну, на всех.

Снимок обладал необъяснимой силой воздействия.

Проснувшись, Герман встал и, прежде чем подойти к приготовленному накануне снаряжению, на секунду задержался у своеобразного алтаря, взглянув на тонкие черты лица, словно мысленно просил:

«Будь сегодня со мной… Пусть этот взгляд не станет нашей последней встречей…»

Посмотрел и отвернулся, словно захлопнул дверь.

Приближался час, назначенный омни. Мысль о ненавистном насекомоподобном существе наполняла разум мутной тревогой.

Ашанги являлись боевыми особями расы форкарсиан, существами, генетически ориентированными исключительно на войну. Ашанга можно ненавидеть, но нельзя недооценивать или презирать как противника. Любой форкарсианский боец равен человеку по ловкости, сообразительности и умению сражаться. Техникой они тоже управляли не хуже, чем любой из человеческих воинов. Наверное, поэтому столкновение двух абсолютно чуждых друг другу рас и привело к их полному взаимоистреблению.