Людей Саши Порожняка Панфилов увидел не доезжая метров пятисот до ресторана «Дед Мазай». «Порожняк работает в лучших традициях советской милиции, – подумал Константин, глядя на четырех мрачных субъектов, лениво покуривавших и поплевывавших под ноги рядом с новеньким, сияющим лакированными поверхностями белым „Мерседесом“. – Берет не умением, а числом. Одного я знаю – это Ермолай. Остальные – шушера, „быки“. Волына наверняка есть у Ермолая и, может быть, еще у кого-нибудь из этих бойцов. А я вот своих парней не взял. Может, оно и ни к чему было, а может… Ладно, как говаривал покойный капитан Елизаров, будем посмотреть».

Он свернул с дороги на стоянку рядом с «Дедом Мазаем», припарковал машину неподалеку от «Мерседеса» Саши Порожняка.

«Быки» во главе с Ермолаем побросали окурки, вытянулись. «Интересно, что они во мне такого увидели? Калаша в руках вроде нет. Батальон бойцов с собой тоже не привез».

Открыв дверцу, он направился прямо к Ермолаю. Похоже, поведение Панфилова было для того неожиданностью, ибо он так и остался стоять позади своих «быков».

– Привет, Ермолай, – сказал Константин, останавливаясь у переднего бампера «мерса».

– Здорово, коль не шутишь, – ухмыльнулся тот.

– «Мерс» недавно взяли? Что-то я его раньше не видел.

– Недавно.

– В Германии?

– Из Москвы, – ощерился Ермолаев. – Если хочешь, могу адрес автосалона дать.

– Не надо.

– Так и будешь, – сплюнул Ермолай, – на «волгаре» сраном рулить?

Константин оставил без внимания вызывающе развязный тон порожняковского прихлебателя.

– Ладно, пацаны, не скучайте тут.

– Топай! – крикнул ему вслед Ермолай. – Тебя там давно ждут!

Ресторан «Дед Мазай» волей фантазии архитектора был построен в виде сказочной избушки. Покатая бревенчатая крыша, крылечко с резными деревянными перилами, толстая дубовая дверь, обшитая металлом, похожим на латунь. По металлу – резные и чеканные изображения зверей: медведи, лисы, зайцы. Над дверью громадный фонарь: довольно изящное чугунное литье. Лампа в фонаре по размерам больше годится для прожектора.

Константин, потянув на себя дубовую дверь, вошел в ресторан. Все довольно просто, никаких холлов, вестибюлей. Сразу же от двери зал с двумя рядами резных деревянных столов. Стены отделаны панелями из мореного дуба, в потолок упираются четыре толстых резных столба.

«По-моему, – подумал Константин, – этот ресторан надо было назвать „Избушка на курьих ножках“ или „Баба Яга“. А может, Баба Яга у них официантка? Летает в ступе между столами, очень удобно метлой грязную посуду смахивать».

Все столы в ресторане, за исключением единственного, были пусты. В самом дальнем углу, возле окна с тонкой резной деревянной рамой сидели глава фирмы «Контур» Исаак Копельман и Саша Порожняк. На столе перед ними стояла початая бутылка коньяка, вокруг нее тарелки с закуской. Копельман хлебал борщ из простой крестьянской плошки, даже не задумываясь, насколько смешон он с деревянной ложкой в руках. Увидев Панфилова, отставил плошку в сторону и жестом пригласил к столу.

Саша Порожняк, потягивавший коньячок из маленькой рюмки, смерил Панфилова сумрачным взглядом.

– Мир вашему дому, – сказал Константин, присаживаясь.

В ответ Копельман лишь кивнул – мол, здоровались по телефону, а Порожняк сказал:

– Здорово, Жиган. Пить будешь?

– Благодарю, я за рулем.

– Че, никто из твоих бойцов рулить не может?

– Я люблю водить сам. Да и с собой не брал никого.

– Без понтов? – недоверчиво спросил Порожняк.

– Я же не думал, что это ты мне стрелку забиваешь. Вон, Исаак Лазаревич позвонил, попросил встретиться. Я и приехал.

– Ну, Жиган, ты даешь. Или, может, порожняк гонишь? Посадил мазутку где-нибудь в кустах.

Жиган промолчал: думай, мол, Порожняк, что хочешь, я оправдываться не стану.

– Ладно, не хочешь пить – насильно в хавло заливать не буду, – хмыкнув, решил Порожняк.

– Поесть вот – не откажусь.

Саша Порожняк, не оборачиваясь, лениво приподнял руку. Спустя мгновение открылась не заметная простому взгляду дверь в стене, и оттуда на рысях выскочил шустрый халдей. Виртуозно свернув между столами, он лихо поставил перед Константином глиняный горшочек с крышкой. Тут же рядом с горшочком нарисовались приборы, крышка исчезла, и в лицо Жигану пахнуло густым ароматным запахом тушеной зайчатины.

Официант исчез за дверью еще быстрее, чем вынырнул оттуда.

– Вышколенный персонал, – заметил Жиган. – Только слышал я, будто ресторанчик ваш прибыли совсем не дает.

– От кого это ты слышал? – скривился Саша Порожняк.

– Земля слухами полнится. – Константин попробовал жаркое. – А зайчатинка хороша. И чего это люди от «Деда Мазая» нос воротят? Нет, я серьезно. Кухня-то здесь хорошая.

Копельман, опрокинувший рюмку коньяку и поглощавший кусок осетрины по-монастырски, пробормотал:

– Кухня настоящая, русская.

– Рекомендую где-нибудь поблизости бензоколонку поставить. Остановится человек заправить машину, глядишь – пообедает. А то что ж получается – настоящая русская кухня, спиртное опять же свое, а прибыли никакой.

Лицо Копельмана при упоминании о спиртном болезненно перекосилось. Проглотив неразжеванный кусок осетрины, он как-то гнусаво произнес:

– Ты первый об этом сказал.

– Что такое, Исаак Лазаревич? – Константин решил воздержаться пока от шуточек. – Какие-нибудь проблемы?

Копельман начал издалека:

– Послушай меня, Константин Петрович. Я намного старше, я повидал жизнь, всяких людей встречал на своем веку – молодых, старых, высоких таких, красивых, вроде тебя, смелых, энергичных. Были также люди тихие, скромные, в чужие дела не лезли, никому не мешали. Видел я в этой жизни и много печали. Люди становились инвалидами, теряли близких, сами умирали. И знаешь, драгоценный мой Константин Петрович, кого судьба чаще всего била по голове?

– Догадываюсь, – сказал Константин, отодвигая в сторону горшочек с тушеной зайчатиной.

– Это очень хорошо, что ты понимаешь ход моей мысли. Да, чаще всего жизнь – ах, эта злодейка судьба – немилосердно обходилась с людьми, обладавшими очень хорошими задатками. Вот по какому-то странному стечению обстоятельств многие из них, увы, не дожили до сегодняшних дней. А лучше всех себя сегодня чувствуют те, кто всегда знал меру.

– Исаак Лазаревич, ты никак мышиной судьбой меня соблазняешь?

Константин вынул сигарету, щелкнул зажигалкой, положил «Ронсон» на стол перед собой.

– Упаси Бог, Константин Петрович. Ты у нас не последний человек. Говорят, даже герой. А я – бедный еврей. Что я могу посоветовать такому выдающемуся человеку?