– Вы, кажется, хотели что-то спросить? – сказал он.

– Э-э-э… Нет, ничего особенного.

Я услышала, как Тибо обходит мою кровать. Наверное, торопится забрать свои вещи и поскорее сбежать. В прошлый раз, застигнутый здесь Стивом, Алексом и Ребеккой, он довольно легко нашел с ними общий язык, но мне слабо верилось, что то же самое произойдет с интерном. Тем более что тот как будто утратил дар речи.

Я попробовала представить себе происходящее, раз уж видеть мне не дано. И только тут до меня дошло, что Тибо все еще в носках, а простыни с правой стороны постели наверняка смяты. Хотелось бы мне расхохотаться, одновременно испугавшись, что его краткому привалу на моей койке грозит разоблачение. Как чудесно было бы ощутить прилив адреналина, вспомнив о его нахальном или, как минимум, дерзком поступке, до которого никто другой никогда не додумался бы.

Но интерну, кажется, было глубоко плевать на подробности, и он продолжал хранить молчание. Тем временем Тибо торопливо натягивал одежду и обувался. Неловко, наверное, проделывать это под чужим взглядом. Наконец я услышала, как он подходит к кровати и склоняется надо мной. Удивительно. Неужели у него хватит храбрости поцеловать меня в щеку на глазах у интерна? Но он остановился, и в тот же момент раздался его голос:

– А, да… Я хотел кое-что спросить.

Интерн ничего не ответил: то ли слишком задумался, то ли просто махнул Тибо рукой: мол, спрашивайте.

– Для чего тут все эти штуки?

Интересный вопрос! Я навострила слух, а интерн наконец снизошел до того, чтобы открыть рот. Медицинскую терминологию он оставил при себе, зато в понятных выражениях объяснил роль каждой трубочки: это капельница, это аппарат искусственного дыхания, это датчики пульса и так далее и тому подобное. Тибо попросил кое-что уточнить. Не ожидала от него такой въедливости.

Импровизированная лекция по медицине закончилась. Я надеялась, что интерн у меня не задержится. Я боялась (то есть думала, что боюсь, поскольку не могла ощутить, как у меня сводит живот от страха), что Тибо не решится попрощаться со мной на свой манер. Но нет, его смелость опять превзошла все мои ожидания.

– До свидания, Эльза, – шепнул он и коснулся губами моей щеки.

На сей раз мне не пришлось заставлять свой мозг ловить прикосновение Тибо – я и без того была на нем сосредоточена всем своим существом. Увы, я ничего не почувствовала. Все, что я смогла, – это представить себе его теплые и мягкие губы, бережный поцелуй.

– Вы были с ней близки? – спросил интерн.

– Почему вы говорите «были»? – осведомился Тибо, выпрямляясь.

– Извините, просто… Ведь так много времени прошло. Может, у вас появились другие интересы… Простите. Это не мое дело.

Интерн произнес все это, заикаясь на каждом слове. К счастью, Тибо ничего не понял. А вот я прекрасно поняла, почему он сказал «были». Его руководитель сегодня утром в некотором роде вынес мне смертный приговор.

Я заметила, что Тибо не ответил ни на извинения интерна, ни на его вопрос. Он коротко попрощался с ним и ушел. Мой любимый посетитель покинул палату в неясном для меня настроении.

Прошло какое-то время, прежде чем я снова переключила внимание на своего незваного гостя. Интерн, судя по всему, так и не двинулся с места. Я даже подумала, что упустила его уход, но тут услышала звук его шагов – он направлялся к окну справа от меня.

Я не могла понять, что он там делает. Еще несколько секунд слышались какие-то шорохи, пока я наконец не догадалась, что он звонит по телефону.

– Да, это я… Нет… Паршивый день, ага… Шеф… Расстроен? Вроде того…

Судя по его безнадежному голосу, он вполне мог бы сказать не «вроде того», а «еще как». Но в телефонном разговоре мы иначе подбираем слова. Допускаю, что он сознательно не хотел огорчать своего собеседника.

– Да, точно… Одна пациентка… Да, в моем отделении. Длительная кома… Ее парень только что ушел.

А вот тут ошибочка, дорогой мой интерн: Тибо не мой парень. Только у меня нет ни малейшей возможности объяснить тебе это.

– Ага… Да нет, я у него спрашивал, но он не ответил. Чмокнул ее в щеку, но и слепому видно, что хотел поцеловать в губы. Наверное, постеснялся при мне… Нет, пока рано! Еще несколько дней…

Я застыла – по двум причинам. Во-первых, потому что Тибо, оказывается, выглядел так, как будто хотел поцеловать меня в губы. А во-вторых, интерн внезапно разрыдался. Господи, что это с ним?

– Прости, это ужас просто… Да знаю, знаю! Но… Они хотят ее отключить! Ты понимаешь?.. Да, это тоже часть моей профессии, но… У меня просто сердце разрывается. Так… Погоди-ка… Меня вызывают по внутреннему…

И верно, я еще несколько секунд назад засекла какую-то вибрацию, только не поняла, откуда она исходит.

– Надо бежать… Да… Ладно, до вечера… И я тебя люблю…

Я услышала глубокий вздох, который вырвался из груди интерна, прежде чем он закрыл за собой дверь. Я бы вздохнула точно так же – если бы могла.

Мать закрыла за собой дверь палаты 55, бросив на меня последний вопрошающий взгляд. Я притворился, будто ничего не заметил. У меня еще с понедельника оскомина не прошла. Никакого желания повторять.

К тому же у меня на примете есть кое-что получше.

Я направился к палате 52. Под номером – все та же фотография. Теперь, когда друзья Эльзы мне все объяснили, я могу предположить, что она особенно любит именно этот ледник. Мне все еще трудно понять ее страсть к альпинизму, особенно с учетом того, чем все кончилось.

Я взялся за дверную ручку, но тут же замер. Из палаты доносился чей-то голос, который смолк, как только скрипнула дверь. Девушка, без всякого сомнения. И это не Ребекка, которую я видел в прошлый раз. Я услышал скрип отодвинутого стула, а потом звук чьих-то нерешительных шагов. Я убрал руку, судорожно подыскивая спасительное решение. Ну и жалко же я, наверное, выгляжу.

Кто бы там ни был, мне не хотелось объяснять, почему я здесь. Не хотелось сочинять новую ложь или выдавать подобие правды. Надоело. Я просто хотел немножко отдохнуть в спокойном месте. Но ни один нормальный человек этому не поверит. Ну, разве что кроме Ребекки и ее парня. Стив, по-моему, так и не одобрил мое поведение.

Лестница была слишком далеко, чтобы успеть там спрятаться. Та девушка наверняка увидит, как я спасаюсь бегством, как только откроет дверь, да и смешно было бы удирать от нее. Хотя не менее смешно плюхаться на стул в нескольких метрах от двери. Впрочем, сработало. Состроив скучающую мину, я скользнул взглядом по лицу девушки. На вид ей было лет двадцать, похожа на студентку. Перед тем как вернуться в палату, она недоверчиво оглядела коридор.

Я с облегчением расправил плечи и откинулся на спинку стула. Я говорил, что выгляжу смешным? Скорее уж жалким. Я вожу мать в больницу, чтобы она навестила моего брата, а сам хочу только одного – забраться в палату пациентки, лежащей без сознания, просто для того, чтобы побыть в покое.