«51-я ракетная дивизия сосредоточилась и была приведена в полную боевую готовность на о. Куба за 48 суток с момента прибытия первого корабля, т. е. 27 октября 1962 года дивизия была способна нанести удар всеми 24 стартами… Готовность полков согласно разработанных графиков определялась: полков тов. Соловьева и Бандиловского — 14–16 часов; полка тов. Сидорова — 24 часа, а с 27 октября 1962 года после переброски ГЧ (головных частей) в ППР (полевой позиционный район) — 10 часов».

Одновременно с ракетной группировкой на Кубе в полную боевую готовность были приведены РВСН, Войска ПВО страны, Дальняя авиация; в повышенную боевую готовность — Сухопутные войска, часть сил ВМФ.

Было задержано увольнение в запас советских солдат и матросов, отслуживших свой срок, отменены все отпуска для военнослужащих (21 ноября 1962 года эти приказы отменили).

Надо заметить, что одно из главных действующих лиц Карибского кризиса, Первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев, особого значения этим мероприятиям не придавал. В своих мемуарах он писал:

«Шел непрерывный обмен письмами с президентом Кеннеди, и я провел ночь в помещении Совета Министров СССР, ожидая, что могут быть срочно переданы тревожные известия, на которые необходимо немедленно реагировать.

Были предупреждены и военные. Мы, насколько возможно, приготовили наши войска. По-моему, сделали даже какие-то заявления относительно усиления нашей боевой готовности. Должен сейчас чистосердечно сказать, что это была только демонстрация в печати, чтобы воздействовать на умы американских агрессоров. Практически же мы ничего серьезного не предприняли, ибо считали, что война не разразится и что мы имеем возможность повлиять на возникший накал, чтобы не допустить войны».

Так персональный пенсионер союзного значения Хрущев, сам того не желая, выдал главную государственную тайну: вся политика «ленинского» ЦК КПСС в период Карибского кризиса была сплошным блефом. Пугали Америку своей ракетной мощью, реально располагая всего шестью ракетами Р-7 и пятью десятками Р-16; твердили о готовности до последнего защищать Кубу, а сами старались не пропустить тот момент, когда нужно дать задний ход. Лицемерие всегда было визитной карточкой советского политического и военного руководства.

Несмотря на то, что американцы достоверно знали о наличии на Кубе советского ракетно-ядерного оружия и даже демонстрировали в ООН аэрофотоснимки стартовых позиций и техники, вплоть до 26 октября Хрущев в переписке с Кеннеди настойчиво отрицал их наличие. То же делали многочисленные советские дипломаты по всему миру, внушая потенциальному противнику очень серьезные подозрения о намерениях Советского Союза.

Данный факт был вынужден признать даже генерал армии А.И. Грибков (1919 г.р.):

«Как мне представляется, американцев напугало скрытное и внезапное появление советских ракет на острове. Дезинформация шла по вертикали вниз с самого „верха“. Н.С. Хрущев вплоть до 25 октября уверял американского президента в отсутствии на Кубе ракетного оружия. Разработанный план маскировки и дезинформации в основном был выполнен.

К тому же на все вопросы о наличии ракет на Кубе наши дипломаты в силу своей неосведомленности (в том числе и посол Советского Союза в США, и представитель в ООН) давали отрицательный ответ, что тревожило американцев и, видимо, давало им повод сделать вывод о готовящемся против них внезапном ракетном ударе.

Полагаю, если бы на. основе заранее заключенных с кубинским правительством и обнародованных договоров и соглашений мы постепенно и открыто перебрасывали вооружение, боевую технику, воинские части, в том числе и ракетные, такой острой реакции со стороны США могло и не быть. Хотя вполне вероятно, что американцы приняли бы все меры к недопущению завоза ракет на Кубу».

Такая политика привела к тому, что советские представители в ООН превратились в посмешище для всего мира, после того, как американцы, в ответ на их очередную «гневную отповедь буржуазной пропаганде», твердящей о каких-то ракетах на Кубе, продемонстрировали фотоснимки, на которых любой человек ясно видел стартовые позиции советских ракет.

Сам Никита Сергеевич так объяснял советское лицемерие:

«Американцы предупредили нас в неофициальном порядке через каналы, которые у нас тогда имелись с президентом Кеннеди и его доверенными людьми, что они знают, что мы устанавливаем на Кубе ракеты. Естественно (!), мы все отрицали. Могут сказать, что это вероломство. К сожалению, в наше время данная форма дипломатии сохраняется, и мы ничего нового тут не выдумали, а только воспользовались теми же средствами, которыми пользуется противник в отношении нас».

27 октября обстановка вокруг Кубы накалилась до предела. Расчет советского зенитно-ракетного комплекса С-75 сбил американский самолет-разведчик У-2, пилот которого Р. Андерсон погиб. Напряжение в Москве и Вашингтоне достигло апогея. Нервы были натянуты до предела, одна искра могла вызвать огонь. Задним числом Никита Сергеевич постарался вину за сбитого американца возложить на своего кубинского друга Фиделя Кастро:

«Американские самолеты постоянно облетали остров. Это с ума сводило Кастро. Кастро отдал приказ открыть огонь, и наши военные сбили ракетой американский разведывательный самолет У-2. Это был второй американский разведчик после Пауэрса, сбитый нашей ракетой.

Поднялся шум. Мы несколько взволновались, что президент может это не переварить. Мы тогда отдали приказ своему командующему выполнять только наши указания, и ничьи другие. На случай вторжения мы приказали ему координировать свои действия по отражению вторжения с кубинской армией».

В реальности же 27 октября 1962 года произошло следующее. Обнаружив утром американский самолет-разведчик, шедший в направлении Сантьяго-де-Куба, командование советской группировки долго не могло принять решение. Командующий, генерал Плиев самоустранился, не разрешая, но и не запрещая открывать огонь, а его заместители долго дискутировали. Наконец, заместитель командующего по ПВО, генерал-лейтенант авиации Степан Гречко, приказал уничтожить американский самолет.

Однако, сбив самолет-разведчик, советские генералы испугались собственной смелости, поэтому на стол Хрущеву легло максимально обтекаемое донесение министра обороны Малиновского, из которого невозможно понять, кто же отдал приказ:

«Сов. секретно. Товарищу Хрущеву Н.С. Докладываю. 27.10.1962 года самолет У-2 на высоте 16000 м в 17 часов московского времени вторгся на территорию Кубы с целью фотографирования боевых порядков войск и в течение 1 часа 21 минуты прошел по маршруту Ягуахай, Сьего-Деавила, Камагуэй, Максанильо, Сан-Луис, Гуантанамо, Престон.

В целях недопущения попадания фотодокументов в США в 18.20 московского времени этот самолет был сбит двумя зенитными ракетами 507-го зенрап (зенитно-ракетного полка) на высоте 21 000 м. самолет упал в районе Антилья. Организованы поиски.

В этот день было 8 нарушений самолетами США воздушного пространства Кубы. Р. Малиновский. 28 октября 1962 года».

Прекрасно зная обо всех обстоятельствах уничтожения американского самолета, Хрущев, тем не менее, пытался всю вину возложить на Фиделя Кастро. Даже в секретном послании к нему он написал: