– Научись добивать, – спокойно произносит возникший рядом убийца, оттирая кровь с клинка.

Двое латников, держась спина к спине, яростно защищают экипаж. Пикинер пронзает сразу двоих. Другой воин скрывается за щитом, мастерски работая мечом. Глазами я пытаюсь найти среди воюющих черный камзол, расшитый золотом. На поле брани его не оказалось. «Хорошо, если старик сумел сбежать, – подумал я. – Ему здесь не место, книги здесь не помогут».

– Айгнар, – слышу я.

Обернувшись, успеваю отскочить, не потеряв равновесия. Громоздкий меч рассекает воздух. Бандит сыплет бранью. Тяжело будет сладить, понимаю я. Краем глаза я вижу еще одного налетчика. Вооружившись топориками, он медленно двигается ко мне. Тяжелый меч рубит снова, разлетаются искры, мой клинок отражает удар. Ноги подкашиваются, руки бьет дрожь.

– Холера! – слышу я. Золотой меч легата пронзает насквозь. Хватка ослабевает, разбойник со звоном роняет оружие.

– Еще один, – кричу я, отражая удар топора.

Второй топор встречает Роуз. Разбойник выглядит растерянно, легат закалывает его. Облокотившись о ствол дерева, легат тяжело дышит, затем опускается на траву.

– Спасибо, – говорю я.

Лицо легата бледнеет, он пытается что-то сказать, но вместо слов по губам струится кровь. Легат держится за живот, броня рассечена – только сейчас я замечаю глубокую рану. Роуз кашляет, тщетно пытаясь сказать хоть слово. В груди холодеет, я смотрю на поле боя. Оставшиеся солдаты стоят до конца, но я знаю, чем все кончится. Мертвых хватает. Равен куда-то исчез, я не вижу его. Последний латник лежит у колес экипажа, шлем слетел и смят. Солнечный день пропах смертью, кровь и разбитая броня у моих ног.

Оружие, пронзавшее тела, вонзается в землю. Бой окончен. Моя лошадь убита; молча я забираю сумку, закрепленную у седла.

– Айгнар, – слышу я. Легат тянет руку. – Слушай… – Кашель одолевает его. – Слушай внимательно, Айгнар…

Я не слышу его, стараюсь не слушать, молча протягиваю флакон со странным варевом. Что-то мне подсказывает, что оно может помочь, я хочу в это верить.

– Это не брага, – тихо говорю я, – но поможет. – Я смотрю на склянку. – Пей, мне лекарь дал.

– Айгнар, сова тебя возьми, – злится легат. – Все кончено. – Склянка оказывается на траве. – Экипаж… – хрипит он.

Дыхание дается ему тяжело.

– Что? – прислушиваюсь я.

– Защити ее… – Легат больше не зажимает рану, руки у него в крови. Кровь сливается с алым знаменем на броне.

«Будь у совы крылья, она бы улетела», – подумал я.

– Защити, – продолжает Роуз. – Довези… – Он прикрывает глаза. – Не позволь… Так быть не должно…

Я непонимающе смотрю на воителя.

– Обещай мне, следопыт, – повышает он голос. Его рука крепко сжимает мою. – Я прошу тебя… – почти беззвучно произносит он.

В ушах звенит. Я не вижу, куда иду. Слишком много крови. Я чувствую, как воздух пропитался ею. Много чужой крови. Моей крови чуть меньше; я чувствую ее на губах, я вдыхаю соленый запах, но не о ней я сожалею. Я едва не падаю, рассекаю мечом внезапно возникшего передо мной противника. Кровь вновь летит в лицо. Сквозь пелену я слышу знакомый голос. Он надрывается, зовет меня.

– Следопыт, – слышу я. – Айгнар! Скорей сюда!

У ворот стоит Идрик. Он сбрасывает засов, толкает ворота. Двери тяжело открываются.

– Запрыгивай, живо! – кричит он, указывая на экипаж. – Вези нас прочь!

Меня медленно окружают разбойники. Я бессмысленно смотрю на дерево. Кажется, это дуб; там, под ветвистой кроной навсегда уснул легат. Лошади, чуя опасность, бьют копытами, их ржание вырывает меня из забытья. Я сбрасываю тело кучера – из груди у него торчит стрела. Солдат ничего не мог сделать – возницу убивают первым. Заняв его место, я со всей силы стегаю лошадей. Они рванули слишком быстро, я должен успеть.

– Руку! – кричу я Идрику. – Ну же, успей, – бормочу я. Вытянутая рука дрожит.

Музыкант пристально смотрит на меня. Я вижу, как на лбу проступают капли пота. На полном ходу он успевает запрыгнуть, крепко сжав мою руку. Я отодвигаюсь, уступая место. В другой руке он держит лютню, с ней он расставаться не намерен. Мы быстро несемся по тракту, позади я слышу крики. Я надеялся, что они не пустятся в погоню. Они привыкли к засадам, они не станут гнаться.

– Теперь у них солдатские кони, – заметил Идрик. – Только не останавливайся!

– Добычу они терять не захотят, – согласился я, стегая лошадей. – Но и разделяться не станут. Оторвемся, – твердо сказал я.

Сердце билось слишком скоро, мысли же едва поспевали.

– Если не встретим очередную заставу, – мрачно заметил бард.

Я гнал до тех пор, пока Идрик не ткнул меня в плечо со словами:

– Спокойно, Айгнар. Погони нет. Ты так лошадей загонишь.

Их дыхание становилось хриплым; фыркая, они сбавляли темп. Я бросил поводья. Когда лошади остановились, я наконец вздохнул, будто вспомнил, как дышать. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что мы на опушке леса. Листья здесь были желтыми, почти золотыми, они хорошо сочетались с красным.

Я помотал головой, приходя в себя. Умиротворяющую тишину нарушало пение птиц. Я спрыгнул с повозки.

– Что теперь? – спросил бард, осматриваясь.

– Не знаю, – ответил я. – Нет больше свиты, нет воли князя.

Очень хотелось выпить. Я вытер с лица засохшую кровь, опустился на землю.

– Слышишь? – тихо проговорил бард.

– Что? – переспросил я.

Прислушавшись, я услышал шум внутри экипажа.

«Защити, – вспомнил я слова легата. – Довези, не позволь…»

– Так быть не должно, – сжимая руки в кулаки, бормочу я его последние слова.

«Обещай мне», – звенит в ушах.

«Действительно, так быть не должно», – судорожно думаю я, подходя к экипажу.

– Этого не должно было случиться, – уже вслух говорю я, голос не слушается.

Мешок, карта… Мысли бегут одна за другой. Я приблизился к дверям экипажа. Темным глазом смотрит на меня замочная скважина, проклятый замок встает у меня на пути.

«Я виноват, – со злостью я бью по двери, – только я!»

Бью еще раз, как можно сильнее – разбитое стекло окна вылетает, рассыпаясь. «Вина – плохой спутник, ярость ослепляет», – звучит в голове идиотский голос. Я выхватываю меч, надеясь заколоть болтливого невидимку. Идрик испуганно смотрит на меня. Бью рукоятью по замку, голос со звоном разлетается на осколки. Множество голосов твердят одно: «Тише. Тише. Тише…» Еще бью по замку. Продолжаю бить до тех пор, пока на металле не остается вмятина. Замок поддается, падает на траву. Каждый удар раздается в ушах, голова болит; я чувствую, как из носа снова льется кровь – горячая, полная ярости. Я резко распахиваю дверь.