Там-то он и обратил на себя внимание «Воли народа».

Когда в одной из колоний Волховского района заключенные осмелились выразить протест против бесчеловечных условий содержания, майор Безродный проявил инициативу, оперативно прибыл на место и лично возглавил жестокое и беспощадное подавление бунтовщиков.

Через месяц он был уже полковником, перескочив через чин, а еще через неделю ему позвонил сам Адольф Богданович Самоедов, отставной генераллейтенант МВД и депутат Государственной Думы, он же — руководитель Северо-Западного регионального отделения «Воли народа».

Самоедов быстро объяснил Безродному, чьему покровительству он обязан столь быстрым служебным ростом и сделал предложение, от которого, как говорится, невозможно отказаться.

Нельзя сказать, что Василий Кимович Безродный принял это предложение без колебаний. Поначалу было страшно — стать членом законспирированной структуры, пусть и возглавляемой самыми высокопоставленными лицами, структуры, которая ставит своей целью ни больше ни меньше как захват власти в стране и перераспределение национального богатства…

Однако Самоедов убедительно доказал, что при таких покровителях бояться нечего, зато самая блестящая будущность обеспечена — и в смысле положения, и в смысле материального уровня. Такого уровня, о котором паршивые отечественные олигархи и мечтать не смеют. Василий Кимович решился, и ни разу не пожалел об этом. Впрочем, он прекрасно понимал, что отказ был бы равнозначен даже не концу карьеры, а досрочному уходу на этой жизни.

Дальше все пошло как по маслу. Генерал-майорство на блюдечке, оформленный на жену трехэтажный особняк в Парголово, круглый счет в филиале банка «Лионский кредит» на острове Мэн. Неприятно только было вспоминать о разного рода щекотливых мероприятиях, которые Безродному приходилось курировать по приказу «Воли народа». В результате этих мероприятий заброшенные могилы кладбищ Ленинградской области частенько пополнялись безымянными подселенцами — однако забыть об этом помогали дополнительные нули, исправно заносимые в банковские гроссбухи аккуратными клерками с далекого островка в проливе Ла-Манш.

И вот теперь — Москва!

О долгожданном переводе с повышением Василию Кимовичу сообщил все тот же Самоедов, и Безродный не без злорадства отметил про себя: «Все, Адольф Богданович, покомандовали мною, и хватит. Пришел черед поменяться ролями».

Собственное кресло в ранге заместителя министра, огромный кабинет в массивном здании Главного управления исполнения наказаний с видом на Воробьевы горы — это не шутка! Плюс вызов для личной беседы с самим председателем политсовета «Воли народа» Самсоном Эдуардовичем Бергамовым.

Это совершенно новый уровень и, конечно же, новая ответственность.

И новые доходы.

И новый страх…

В приемную Бергамова Безродный прибыл за десять минут до назначенного срока. Кивнув бесстрастному секретарю, он придирчиво осмотрел себя в настенном зеркале и остался доволен. Отутюженный ординарцем китель ладно сидел на коренастой фигуре, на золотых погонах с генеральским зигзагом поблескивала звездочка.

Пока единственная… Ничего, бог даст, еще обмоем и вторую, и третью.

Дождавшись приглашающего жеста секретаря, он с одобрением посмотрел на огромную двухстворчатую дверь из красного дерева, потрогал полированную бронзовую ручку в виде львиной головы и негромко, но решительно постучал.

Бергамов принял Безродного стоя у окна, наполовину прикрытого тяжелыми шторами из вишневого бархата. За окном, на другой стороне Москвареки, виднелись кремлевские башни.

«Вот это вид, прямо открытка, — мечтательно подумал Безродный, — да, это уровень!»

И тут же опомнился, услышав ровный, бесстрастный голос Бергамова:

— Здравствуйте, Василий Кимович, проходите.

Безродный направился было к столу совещаний, к которому примыкал поставленный под прямым углом письменный стол Бергамова, однако тот остановил его.

— Нет, не сюда. Давайте присядем у камина. Разговор у нас будет хотя и важный, но неофициальный, поэтому чиниться незачем.

И он указал на облицованный резным итальянским мрамором камин в противоположном углу кабинета, напротив которого стояли два глубоких низких кресла и стеклянный журнальный столик с пепельницей. Слегка поклонившись, Безродный пропустил Бергамова вперед, подождал, пока тот сядет, после чего опустился в свободное кресло сам, осторожно поддернув брюки с лампасами.

Бергамов посидел с минуту молча, пристально глядя на потрескивающие в камине поленья. Несмотря на жаркий огонь, в кабинете было прохладно — мощные кондиционеры бесшумно освежали воздух, попутно наполняя его запахом свежей хвои.

— Люблю, знаете ли, прогуляться по сосновому бору, — сказал Бергамов задумчиво, — да вот только редко выдается свободная минута для этого. Дел много, Василий Кимович, причем дел неотложных.

Он поворошил поленья чугунной кочергой с позолоченным набалдашником, тяжело вздохнул:

— А людей не хватает, Василий Кимович. Поэтому мы ценим ответственных инициативных профессионалов и заботимся о них. Не забываем, как впрочем, не забываем и своих врагов. Помните, какой девиз был у эсэсовцев?

Безродный удивленно поднял брови.

— А девиз у них был такой: «Наша честь — верность». То-то. Правильный принцип, на редкость продуктивный. Все химеры вроде каких-то там идей, чести и достоинства ничто по сравнению с верностью. Верностью, основанной на страхе и на том, что раньше называли материальным интересом. Впрочем, я отвлекся.

Бросив кочергу в серебряное ведерко, Бергамов встал, жестом остановил готового подняться вслед за ним Безродного и прошелся по устилающему пол мягкому ворсистому ковру.

— Я наслышан о вас. Сколько лет вы служите нашей организации?

— Более трех лет, Самсон Эдуардович.

— Что ж, достаточный срок. Вы служили верно, и уже успели убедиться в прямой выгоде этой службы.

— Я искренне благодарен и готов…

— Довольно, довольно. Не надо пустых слов.

Бергамов снова погрузился в кресло и пристально посмотрел на Безродного:

— Слушайте внимательно, Василий Кимович. Наступило время решительных действий, в результате которых все достояние этой страны — я подчеркиваю, все! — окажется у наших ног. И у ваших тоже, потому что принято решение включить вас в политсовет. Мы не будем больше довольствоваться крохами, мы возьмем все. А население, хоть и многочисленное, но увы — ничтожное духом, будет обеспечивать наши нужды и получать достаточное для пропитания содержание.

— Самсон Эдуардович…

— Не прерывайте! Существует план, продуманный до мелочей, который позволит нам одним ударом разрубить этот Гордиев узел и решить кое-какие проблемы на будущее. В частности, такую — в этой стране слишком много ненужных и бесполезных людей. Западные экономисты давно уже подсчитали, что на территории современной России экономически оправдано существование не более 50 миллионов обслуживающего экспорт природных ресурсов персонала. Вот и нам больше не нужно — лишние рты нам ни к чему.