– Станислав, выходи, знакомься. Режиссер Игорь Козлов, полковник Станислав Крячко.

– Очень приятно, – сказал Крячко, пожимая руку, и откровенно зевнул.

Режиссер взглянул на Крячко испытующе, спросил:

– А может, Станислава и послать? Извините, Лев Иванович, но господин полковник лучше вас, значительно.

– Станислав от рождения актер, согласен. Крячко довольно хохотнул, налил себе рюмку коньяку. Гуров рюмку у него отобрал.

– Станислав, ты поступаешь в распоряжение господина Козлова, садишься за руль своего “мерса”.

– Как скажете. – Крячко с завистью взглянул на Гурова, который выпил коньяк. – Подчиненный, он завсегда готов. Как я понимаю, мы поедем на “Мосфильм” выбирать одежонку. Я всегда тебе. Лев Иванович, говорил, что ты одеваешься кое-как, солидным людям твой вкус не понять.

Режиссер одобрительно кивнул, сел, подвинул телефон.

– Я позвоню на “Мосфильм”, закажу пропуска.

– Не стоит, мы и так пробьемся, – сказал Крячко. – В принципе я сумею договориться, но лучше, проще, если вы позвоните в съемочную группу, чтобы они нам дали своего костюмера.

Игорь смутился, после паузы сказал:

– Понимаете, я не Михалков, не Рязанов, по телефону мне такого вопроса не решить. Надо побродить по коридорам, разыскать знакомых.

– Поехали, розыск моя профессия. – Крячко повернулся к Гурову: – Вот так. Лев Иванович, я всегда тебе говорил. – Он вздохнул и направился к дверям. – Идем, Игорь! Хорошего актера тебе не дают, будешь мучиться с Гуровым.

Когда дверь за полковником и режиссером захлопнулась, Гуров прошел в ванную, уставился в зеркало, помял лицо, сказал осуждающе:

– Действительно, что-то здесь не так.

Утром двадцатого октября лужи замерзли, ветер гонял по обледенелым тротуарам и мостовым первые снежинки, обертки “Сникерсов”, обрывки газет с портретами вождей и прочий мусор, который москвичи и их гости выбросили за ненадобностью. Когда дворники получали гроши, то исправно выходили на службу и плохо ли, хорошо, но лопатами скребли. Сегодня дворник, обслуживая два участка, может заработать столько, сколько никакому инженеру не снилось. Однако никто к лопате не рвется, легче что-либо купить, перепродать, выпить и клясть чертовых демократов, сгубивших великую державу и обрекших россиян на голод и нищету.

Борис Михайлович Харитонов поднялся затемно, около семи. Собрался он с вечера, да и что собирать, уезжая под Москву на два-три дня.

Спал Борис Михайлович плохо, часто просыпался, все ему что-то виделось, казалось, в общем, чудилось. И что крутиться, запивать элениум коньяком, когда защищают человека с одной стороны Лялек с автоматчиками, с другой – полковник МВД? Да о такой защите ни один банкир или приватизатор мечтать не может.

Харитонов прошлепал босиком в ванную, долго стоял под душем, пуская попеременно холодную и горячую воду. Удовольствия никакого, одна жуть, но, говорят, полезно. И точно, когда он вылез из-под душа и начал бриться, то чувствовал себя превосходно.

В девять он, сидя за столом, пил вторую чашку кофе. Перед Борисом Михайловичем стоял телефонный аппарат, рядом лежали блокнот и две шариковые ручки. Пять минут десятого телефон вздрогнул, звякнул, Харитонов снял трубку:

– Слушаю.

– Вы заказывали номер в пансионате?

– Заказывал, заказывал.

– Запишите адрес. – Спокойный, невыразительный голос продиктовал адрес. – Платить наличными, кредитными карточками не принимается, паспорт обязателен, регистрация заканчивается в двенадцать тридцать. Всего хорошего.

* * *

В одиннадцать часов Борис Михайлович вышел из дома, вывел машину из гаража. К нему подошел гаишник, стукнул по окну жезлом, представился и сказал:

– Хозяин, подвези сменщика.

– Охотно, если по дороге, командир.

– Ему по дороге. – Гаишник отошел, махнул жезлом, останавливая “Жигули”, проскочившие на желтый свет.

Харитонов открыл правую дверцу, мельком взглянул на штатского, воскликнул:

– Опять вы, полковник?

– Борис Михайлович, вы припаркуйте, а то в аварию попадем. – Крячко придержал руль.

Харитонов притормозил, прижался к тротуару.

– Меня прислал полковник Гуров, который решил ехать на сходку вместо вас. Место встречи и пароль, – протянул руку Крячко. – Давайте, давайте, у вас есть бумажка с адресом.

– А откуда я знаю...

– Слушай, козел! Я не Гуров, интеллигентностью не болею. Еще один вопрос, заткну твою паршивую глотку. Усвоил?

– Раз так решили, – промямлил Харитонов, вынул из кармана листок с адресом.

– Молодец, будешь слушаться, все будет о’кей! – Крячко достал из-под куртки телефонную трубку с антенной, крутанул диск, продиктовал адрес и пароль, хлопнул Харитонова по плечу. – Двигай.

– Куда?

– Пока на Тверскую, дальше зависит от тебя. Договоримся – поедем на конспиративную квартиру, где ты поживешь, пока ваш съезд не закончится. Не договоримся – двигаем прямиком в тюрьму.

– Простите, но Лев Иванович...

– Ты меня слушай, вякать опосля будешь, когда осознаешь. Гуров мой начальник, я его уважаю. Но с его методами работы не согласен. Генерал тоже не согласен. Гуров, конечно, ас, слов нет. Он в конторе в авторитете, но его фигли-мигли с вашим братом не всем нравятся. Я это к чему? У тебя когда первый выход на связь с Ляльком?

– В двенадцать тридцать.

– Вот и ладушки, правь в сторону этого пансионата. Не доезжая двух километров, остановишься. В двенадцать тридцать ты доложишься шефу, а в конце завопишь, что машинка отказывает, присылать никого не надо... На связь больше не выйдешь.

– Зачем рисковать? – Харитонов понял, как Гуров рискует, агенту на жизнь мента было, конечно, наплевать. Но теперь его, Харитонова, жизнь намертво скована с жизнью полковника. Гуров провалится, Харитонова зарежут, хоть на воле, хоть в камере или зоне, но зарежут или повесят наверняка. – Зачем рисковать? – повторил он. – Лялек человек неуправляемый. Потеряв со мной связь, он чего угодно может выкинуть. Набьет две машины автоматчиков и заявится в пансионат. У меня с ним связь в двенадцать тридцать, затем в двадцать три или в ноль часов. Пусть Гуров сочинит сообщение, вы его примете, мы подъедем к пансионату, и я сообщение передам.

– Не хочешь в камере сидеть, чую, не хочешь. Ладно, раз ты такой умный и покладистый, будешь жить как человек. Лучше, чем обычный человек, тебя будут надежно охранять.

* * *

Пансионат “У озера” – двухэтажный особняк, построенный в начале века, – некогда принадлежал русскому купцу Петру Мамонову. Пришли большевики, Мамонова не расстреляли, так как он, по случаю, проживал в данный момент в Ницце, где забавлялся, проигрывая жалкие копейки в рулетку.