– Я тебя знаю?

– Мы друзья!

– А где мы находимся?

– Мы? – Кавальери сбился, погрустнел, огонь, только-только вспыхнувший в его тёмных глазах, погас, плечи опустились, и толстяк печально поведал: – Мы в тюрьме, дорогая Полика. Мы находимся в тюрьме, в которую проклятый Захариус Удомо превратил мой замечательный цирк.

* * *

А в это время Удомо задумчиво разглядывал расположившийся на ночёвку цирк через единственное окно своего большого чёрного фургона. Смотрел на костры силачей Кияшко – оттуда доносился самый громкий хохот, больше походящий на конское ржание; на присматривающих за порядком кабанов-униформистов, от которых, если верить слухам, и произошли Кияшки; на загоны с долбоцефалами и бедозаврами – зверей в цирке становились всё больше, и теперь загоны полностью окружали лагерь; на страшных клоунов Марчелло и вообще – на всех: и на простых артистов, и на тех, кто лишь притворялся циркачом.

Смотрел…

Никто из жителей Прелести не относился к бродячим актёрам всерьёз, и никому даже в голову не приходило, что под личиной фокусников, клоунов, дрессировщиков и силачей могут скрываться слуги великого завоевателя, который собирается покорить мир. Захариусу удалось обмануть всех, и он был этим страшно доволен. Однако схватка силачей Кияшко с красно-синим Барсуком показала колдуну, что собранная армия не так хороша, как хотелось бы, и трудно сказать, как поведут себя бойцы, когда против них выйдут рассерженные феи, мафтаны и воины Закатного Рубежа.

Битва с ними обязательно случится, и чтобы победить, нужно усилить армию, а ещё – получить поддержку той, чьи жестокие подданные умеют сражаться.

Нужно получить поддержку королевы Гнил.

– Истукан, я уезжаю! – громко произнёс колдун, отходя от окна.

Ответа не последовало.

Чёрный воин даже не пошевелился, никак не отреагировал на слова хозяина, но Захариус знал, что верный помощник его услышал: когда Удомо начинал фразу с обращения «Истукан!», молчаливый рыцарь становился особенно внимательным.

– Закрой дверь и убивай всех, кто попытается войти, – я никого не жду.

Чёрный кивнул, после чего задвинул засов и обнажил сабли.

– Молодец.

Удомо знал, что никто не посмеет приблизиться к фургону в его отсутствие, но никогда не забывал приказать Истукану встать на охрану. На всякий случай. Как говорится: всё когда-нибудь случается в первый раз, и рано или поздно отыщется смельчак, желающий покопаться в старинных книгах мага. В конце концов, именно таким образом Захариус и собрал свою замечательную библиотеку: покупал и выменивал книги, а если не получалось – воровал их у других колдунов и в библиотеках фей. Полученные знания сделали Удомо величайшим магом Прелести, и он не хотел, чтобы у него появился соперник.

– Но будь внимателен, Истукан: я могу вернуться с улицы, так что не перепутай меня с вором.

Чёрный едва заметно кивнул.

– И не забудь погасить свет.

Рыцарь повторил свой жест.

Убедившись, что понят, Захариус зажёг четыре большие – в половину человеческого роста – чёрные свечи, которые заранее расставил в углах нарисованного на полу магического узора, погасил лампу, вздохнул и замер, задумчиво изучая символы и готовясь к сложнейшему магическому ритуалу.

Символов, знаков, иероглифов и надписей на полу кабинета было так много, что, сплетенные между собой, они казались единым рисунком, но в действительности делились на группы, отличаясь цветом и предназначением. Например, все жёлтые знаки требовались для проведения обрядов прорицания, во время которых Захариус заглядывал в будущее; голубые позволяли обращаться к силам воздуха; зелёные использовались в тех случаях, когда заклинание касалось магии жизни; красные – магии огня… Но сегодня колдуну требовались особые символы. Самые неприятные. Самые мрачные.

Те, которые были нарисованы чёрной краской.

Символы Плесени.

– Я обращаюсь к силам древним… Я обращаюсь к силам, которые наполнены тьмой… Я обращаюсь к тем, кто проклят…

Это был только призыв, первое, самое простое обращение к миру зла, но даже от него по спине Захариуса побежали мурашки. Удомо боялся тех, кому посылал заклинание, но не видел другого способа добиться своей цели.

– Я обращаюсь к тем, кто страшен… Я обращаюсь к тем, кто приходит из Тьмы…

И в огромном кабинете стало холодно и очень-очень темно, как будто комната вдруг превратилась в мрачный подвал или пещеру, стен которой никогда не касались солнечные лучи.

– Я призываю силы, которым нет места в Прелести!

На одной из полок Захариус прятал давным-давно сделанный порошок из высушенной крови вампира, измельчённого зуба гадюки, истолчённого корня мандрагоры, пепла сожжённой шерсти чёрного козла и яда Бешеной Медузы. Все ингредиенты были смешаны в полнолуние в пропорции 12:3:7:13:5, а полученный порошок тщательно обработан светом красной луны и пропитан дымом сжигаемых заклинаний. Хранился он в тщательно закрытой фарфоровой банке, на толстых стенках которой были начертаны защитные уравнения Высшего Порядка, поскольку порошок мог вырваться и натворить бед.

Соблюдая положенные меры предосторожности, Удомо открыл крышку, добавил щепотку порошка в чашку с водой утопленника, усмехнулся, увидев, как жидкость обратилась в пену, и аккуратно вылил её на угольно-чёрное пятно у своих ног. То самое, от которого разбегались по комнате зловещие символы Плесени.

Знаки замерцали тревожной антрацитовой тьмой, а Захариус принялся читать основное заклинание хриплым, каркающим голосом, и слова, что вылетали из его рта, были такими же – каркающими, отрывистыми, злыми. Они ничем не напоминали замечательный язык Прелести, мелодичный и красивый, зато походили на клёкот грязных птиц, смешанный с хриплым собачьим лаем.

Удомо читал заклинание на языке Плесени, читал громко и уверенно, оскорбляя прекрасную Прелесть звуками угрюмого наречия. Читал наизусть, не сбиваясь ни в одном слове, и с радостью наблюдал за видимым результатом: на третьей или четвёртой фразе заклинания из мерцающих чёрных символов стал появляться лёгкий, едва заметный дымок, который, повинуясь карканью колдуна, плавно устремился к центру комнаты, где знаки Плесени образовывали Проклятый Круг. Прошла минута, и поскольку заклинание не умолкало, тоненькие струйки сплелись в столб чёрного дыма, беззвучно клубящийся в самом центре фургона. Захариус, не прерываясь и продолжая «каркать» и «лаять» магические фразы, безбоязненно вошёл в него и пропал во тьме, а могучий чёрный столб тут же растаял, словно его не было. Символы Плесени перестали мерцать, вновь слившись с разноцветным узором. А молчаливый Истукан – единственный свидетель колдовства – по очереди погасил свечи.

Кабинет поглотила тьма.

В конце концов усталость взяла верх, и разговор у маленького костра окончательно стих. Пригревшаяся Ириска перестала задавать бесконечные вопросы, засопела, пробурчала что-то неразборчивое и уснула. Улыбаясь. Потому что как бы ни закончился день, что бы в нём ни произошло, правильнее всего засыпать именно так – с улыбкой, ожидая от приближающегося завтра только хорошее. И просыпаться нужно так же – улыбаясь, радуясь приходу нового дня. Только тогда всё получится так, как хочется, и сбудутся мечты. Не только в Прелести – везде, где бы вы ни находились.