- А-а…

Ну вы подумайте, какая лаконичность в моих мыслях!

- Эвелин, - кивнула мне Бозена, вернувшись взглядом. – Так ее звали. Это - бабушкина брошь. Она на счастье. И сейчас наверняка с другими драгоценностями в сокровищнице родовой.

Ты слышал? Счастье, чтоб тебя, Матус! Но, я тогда Бозене не сказала ничего, хотя хотела. Не смогла. И случай всё ж, рассказать предоставился довольно скоро.

На пятый день грандиозной замковой уборки в главном коридоре стояла пыль столбом. Я мстила местному текстилю повсеместным его здиранием. Он – волной густого презрения ко мне и к чистоте.

- А эти шторы с окон! Да кто их вообще додумался развесить со светильниками рядом? А-апчхи!

- Владетельная госпожа, платочком хоть прикройтесь.

- Дорота!.. Спасибо. Дорота? А-а-апчхи! Вот кто додумался? На окнах и так расписные витражи. И в купе со шторами они съедают столько уличного света.

- Так это дорогущая инжедейская бурча! Господин Матус из Зайры[2] с ярмарки привез. И всю её сюда. Господин Отакар содрать хотел, когда собирал обоз очередной с обкраденным добром. Но, передумал. Места, видно, не было в обозе.

«Бурча». «Инжедейская бурча». Ведь я тогда, в кабинете Бохи, книгу расходную все же открыла. Но, и запомнила одну лишь, озвученную только что, статью – уж больно схожая она с «бахчой». А сколько числилось там в метраже? Тьфу, в шинах[3] или иногда в уженях…Триста. Точно, целых триста шинов.

- Дорота, так говоришь, вся инжедейская бурча ушла лишь на эти окна в коридоре?

- Владетельная госпожа! – обиженно пропела та. Потом, вдруг, вспомнила и вновь ко рту прихлопнула конец овея. – Помню. Я ключница или свинарка? Вот спросите: сколько в замке нашем горшков ночных? А канделябров? А совков? А…

- Достаточно. Я поняла. Давайте посчитаем: на восемь окон по две шторы…

- Всего выходит шестьдесят четыре шина!

И ведь когда успел?

- Игнас – молодец. И запиши в блокнотик: «Матус – козел».

- Не понял, Дарья Владиславовна.

- А? Так, мысли вслух. Пиши: «Наведаться в хранилища и посмотреть самим».

- А господину казначею что мы скажем?

Что мы скажем… Рано в конфронтацию ещё вступать. Значит:

- Выбираем ткани на наряды и присматриваем украшения.

Давно я не вспоминала о нарядах. Как только забросила на полку в плательной свой «каторжный кокошник», забыла о местной моде, правилах показательного этикета, возмездиях за их невыполнение. А зря! Сейчас всё пригодится. Но! По порядку.

Крайлабская мода. И меня не интересуют аскетические зипуны и пафосные броские кафтаны. Я – исключительно о женской ее части. Она разнообразна и градируется по возрасту и статусу. Например, сельской девушке вполне приемлемо блистать на улице в шикарно-пышной юбке-миди и с непокрытой, заплетенной в косы, головой. А знатной сверстнице ее подобное дозволено лишь частью (юбка-миди). На голове же обязателен хотя бы маломальский, но убор. Я в период генеральной чистки замка предпочитала узкую повязку, с тоской поминая свой старый пластиковый ободок. Но, это – в будущем!.. В чём сейчас щеголяют истинные крайлабские дамы? Про юбку я уже сказала. Но, такая ее длина оправдана лишь до замужества, а дальше начинается законный «статусный отсчет» по критерию: «длиннее, значит круче». И я как вспомню то свое веселенькое вышитое платье в пол, что по полу этому за мной тащилось и цеплялось. По совершенно грязному и обшарпанному замковому полу… Ой, не туда я мыслями свернула.

И в данный жизненный момент передо мною дряхлый кособокий манекен. На нем та самая черная юбка-миди с тремя подъюбниками, отстроченная лентами. К ней блузка белоснежная с кружевным, почти рубашечным воротничком, жилет-корсаж, укрепленный жесткою тесьмой, дабы держать любую (любую!) грудь, и короткий расписной жакетик-болеро. Вот в нём вся местная изюминка! Он застегивается брошью под самым воротничком, а после разбегается бортами чуть ли не в подмышки. При таком дизайнерском «скачке» любая (любая!) грудь как на витрине. Снизу – корсаж, а сверху - расписной жакет. «Картина белоснежным маслом». Я неосознанно (да кому я вру?!) скосилась вниз на собственный, робко упрятанный в доротин тёплый палантин второй размер. Потом взглянула в сторону гордо сидящей со своим явным третьим на краю моей кровати Бозену. И мы с ней не сговариваясь, развернулись слаженно к окну. Усердно занятая разглядыванием на свет кружевной косынки Бранка, уставилась на нас. Мы – на нее… пятый размер. Не меньше.

- А чёть? – моргнув своими томными глазами, уточнила наша общая прислужница.

Я, наконец-то, отмерла.

- Да ничего. А ты… - тряхнула головой Бозена. – Дарья, что удумала то?

- Что я удумала?

- Ой! А мне про ужин бы узнать!

И чем отличается разведчица от сплетницы? А? Наличием чёткой тактики и абсолютного принципа: «Руку дающего грязищею не мазать!». Это – наша Бранка! Дверь осторожно скрипнула за проскользнувшей в нее девушкой. Я шумно выдохнула, собираясь с духом:

- Та-ак… Я издаю Приказ. Отныне женские показатели статуса будут использоваться лишь во время празднования календарных дат и государственных мероприятий.

- Я ничего не поняла, - помотала головой Бозена. – А если по-человечьи?

- Запросто! Кокошники с драгоценными каменьями и торжественные платья узаконенной длины можно носить лишь в главные праздники и на официальных торжествах. И всё! Из образа «придурковатой модницы» при таком раскладе я ничуть не выбиваюсь.

- Ага… А вот… А если?

- Примерно процентов восемь – десять.

- Ты о чем?

- О грамотности знатных дочерей. Мы ведь с Игнасом не напрасно в пропорциях практиковались. И зря он что ли в столичной ученой гильдии количество преподавателей узнал, которые обучают данных девушек?

- А в чем тут связь? В чем связь между твоим Приказом и этими процентами?

Я на мгновенье замерла:

- Узнаешь обязательно.

Бозена дернула свисающей с моей перины ножкой:

- Ну же? Дарья?

- Обещаю! И, знаешь, что еще? Идея твоя с праздником уж больно хороша. Но!

- Но?!

Ах, как она на брата своего сейчас похожа. Взгляд этот твердый голубой и губы сжатые… Я не скучаю ведь? Я не скучаю. Не скучаю. Не скучаю.

- Дарья?

- Благотворительная акция.

- Чего?

- Не надо нам праздника. Он не подходит, потому что есть в календаре[4]. А акция благотворительная будет тоже девичьей, но чисто добровольной. Да и война у нас идет.

- И что?

- И ничего, - пожала я плечами. – Нам не до развлечений. А вот