давно. Вы помните племянника помещицы Томилиной? Вернее, племянника ее подруги? Там, насколько я помню, было то же самое: пуля в сердце из револьвера.

— Да. Но того аспида мы прищучили, можно не сомневаться. Здесь же работал кто-то другой.

— А тот, кто стрелял в мобиль «Скорости»? Тоже меткий выстрел и тоже револьверная пуля. Может, и здесь он отметился?

— Может, да, а может и нет.

Я на минуту задумался.

— Знаете, Платон Сергеевич, а ведь стрелок, скорее всего, наш, тамбовский.

— Отчего вы это взяли?

— В Скопине преступники не смогли нас догнать даже с учетом обеда в трактире, и поехали следом. Их целью было, во-первых, не допустить моей победы, так как она привела бы к потере крупной суммы, поставленной на кого-то другого. И, во-вторых, примерно наказать за непослушание. Посланные в погоню бандиты — кстати, надо бы показать эти фото Клейсту — появились спустя по меньшей мере час после аварии. И поездом догнать меня тоже бы не вышло. Остается только одно: дать из Скопино телеграмму сообщникам в Тамбове, чтобы они выслали стрелка навстречу мне из Тамбова.

— Хм-м… Логично. Но это соображение не дает нам никаких зацепок собственно к убийце.

— Действительно. Но тут есть еще одно: помните аварию на гонках пару месяцев назад? Тогда я потерял управление и разбил мобиль?

— Помню, конечно.

— Так вот: во время этой аварии я разбил свои гогглы. А после, когда внимательно их осмотрел, увидел на латунном стаканчике, в который вставляется стекло, на внутренней его стороне, след от попадания пули. А попасть в движущийся объект со значительного расстояния, да еще так точно, может лишь очень хороший стрелок.

— А вы уверены, что это след от пули?

— Абсолютно. Между прочим, господин Шнидт, когда ремонтировал гогглы, этот след обнаружил и мои выводы подтвердил. Да и сам стаканчик находится у него.

— И вы молчали⁈ — вознегодовал полицейский инспектор.

— А что бы вы сделали, любезный мой Платон Сергеевич? — ответил я в том же тоне. — По следу от пули нашли убийцу? Нет? Вот видите! Но это не главное, это только исходная точка, могущая связать два выстрела. У господина Игнатьева, того самого, журналиста «Ведомостей», есть несколько фотографий с тех гонок, которые не попали на страницы газеты. На одной из них запечатлены свидетели аварии. Возможно, вы, в свою очередь, сможете опознать кого-нибудь из ваших клиентов.

— Вот это вполне возможно. Что ж, это хоть и слабенькая, но зацепка. Спасибо вам, господин Стриженов. Если этот след поможет найти стрелка, я буду перед вами в долгу.

— На здоровье, господин Боголюбов. У меня в связи с этим имеется встречная просьба: если вас не затруднит, держите меня в курсе хода следствия. Я, как вы понимаете, лицо крайне заинтересованное.

— Разумеется, если эти сведения не будут подпадать под категорию служебной тайны.

Глава 9

Прошло еще несколько дней, и очередной посыльный принес мне очередной конверт. На посыльном была униформа с вышитым на ней сложным и многоцветным гербом. Посыльный потребовал меня и вручил мне в руки конверт с таким же многоцветным гербом. Стоимость вышивки я примерно предполагал. Стоимость же цветной печати выходила за пределы моего воображения. Разве что слуги раскрашивали герб вручную на каждом конверте.

Передав послание, слуга поклонился и ушел. Вышколенный человек, ни словом, ни жестом, ни выражением лица не показал своего отношения ко мне, к моему зачумазленому виду либо к месту, моего обитания. А я, бросив работу и наскоро обтерев испачканные маслом руки, удалился на лавочку и вскрыл послание.

На листе дорогой веленевой бумаги все с тем же гербом, только отпечатанным в виде водяных знаков, меня извещали, что князь Тенишев примет меня через два дня, считая от сегодняшнего, в своем имении. Письмо было написано явно секретарем, но подпись была, несомненно, собственноручная, как и оттиск печати. И вот тут меня пробило: я вспомнил перстень с монограммой из матушкиного наследства. Точно такая же буква «Т». Так это, значит…

Я подвис. Раз у матушки был родовой перстень Тенишевых, значит, она была, по крайней мере, осведомлена о своем происхождении. Но предпочла не возвращаться в дом деда, а прожить скромную и незаметную жизнь мещанки Стриженовой. Что повлияло на это решение? Обида на деда и прадеда? Нежелание повторить судьбу матери? Кто знает. Но именно эта печать окончательно убедила меня в том, что я действительно несу в себе кровь княжеского рода. Раз так, разговор со старым Тенишевым тем более нужен и важен. Выпрашивать я ничего не собираюсь: все, что мне нужно, у меня есть, а чего нет, того добьюсь сам. Просто обозначу факт своего родства. А если мне начнут что-то предлагать, то тогда буду думать: нужно мне это или нет.

Сам факт родства с Тенишевыми, будучи обнародован и подтвержден князем, может сильно поднять мое положение в тамбовском обществе. Мещане со своими матримониальными планами сразу идут лесом. Да и купцы ниже второй гильдии отправляются туда же. Да что там — и дворянам из нетитулованных незазорно станет отдать свою кровиночку мне в жены, а тут уже я буду выбирать, ибо таких много. Да что там дворяне, связь с баронессой Сердобиной перестанет выглядеть таким уж мезальянсом. И вражда с Вернезьевым сразу пригаснет, если за моей спиной замаячит призрак хоть и ослабевшего, но древнего и влиятельного рода.

Впрочем, сейчас это все лишь воздушные замки, у которых имеются все шансы растаять в голубом тамбовском небе. А пока у нас с Клейстом были назначены генеральные испытания пневматического ускорителя. Ради этого мы выехали на тракт, выбрав относительно прямой и ровный участок. Я тронул с места мобиль, мой механик дернул рычаг, открывая клапан баллона со сжатым воздухом, уже почти привычно аппарат ускорился, вдавив своих седоков в чаши сидений, и вдруг начал замедляться несмотря на то, что педаль пара была утоплена до пола.

Я остановился. Клейст, скинув краги, кинулся открывать капоты, схватился было за металл и тут же с шипением отдернул руку.

— Что случилось? Так сильно нагрелось?

— Нет, твою мать, замерзло!

На моей памяти это был первый раз, когда Клейст откровенно сквернословил. Да и слова его больше походили на издевку. Я снял перчатку и осторожно дотронулся до капота.

— Твою мать! — повторил я следом за Клейстом.

Металл действительно