Я огляделась по сторонам. Ну и что здесь имеет такую же длину? Похоже, поднос на каминной доске. Я взяла его и приложила к стене. Точно. Он как алебарда. Я подняла серебряный поднос над головой, он чиркнул о потолок. Я изучила побелку и обнаружила на ней единственную отметину, которую сама и оставила.

– Что за представление? – поморщилась Софья.

– Мой рост метр шестьдесят два, – ответила я, – мужчин такого роста не так уж много, а тех, кто ниже, и того меньше. Чтобы нанести удар боевым топором, надо размахнуться. Я попыталась воспроизвести это действие.

– И что? – заморгала Соня.

– Посмотри на потолок, – начала объяснять я, – на нем царапина…

– Неудивительно, – фыркнула Гурманова, – ты же его подносом задела.

– Конечно, – согласилась я, – но полоска одна. Где та, которую оставил преступник, занесший над Еленой алебарду, а?

Софья покусала нижнюю губу.

– Он был ниже тебя!

Я снова схватила поднос, вознесла его и начала приседать до тех пор, пока он не перестал касаться побелки. Софья стояла, сдвинув брови.

– Похоже, преступник работает в цирке – резюмировала я.

– Акробат? – удивилась Гурманова. – А это ты как сообразила?

– Нет, он ассистент фокусника, – хмыкнула я, – иллюзионисты охотно используют лилипутов. Чтобы беспрепятственно размахивать старинным топором, нападавший должен иметь рост метр тридцать или около того. И обрати внимание на капли крови.

– Они красные, – сделала гениальный вывод Соня.

– Трудно возразить, – кивнула я, – никогда еще не видела, чтобы из вен человека текла зеленая жидкость. Говорят, такая у инопланетян, но я с ними пока, к своей глубокой радости, не встречалась. Тебя следы в коридоре не удивили?

Гурманова насупилась.

– Ну…

Я поманила ее.

– Иди сюда. На шкуре пятно крови, но не очень большое. Чуть поодаль валяется алебарда. Удивительно.

– А где ей еще быть? – заморгала «сотрудница Интерпола». – Преступник ударил Хансон и убежал. Понятное дело, орудие убийства он не прихватил. Его же могли увидеть, согласись, очень подозрительно, когда по улице идет человек со старинным оружием. Мы тут зря время тратим, надо идти за завещанием, я знаю, где оно, но одной мне его не добыть.

– Меня поражает не брошенное орудие преступления, а то, что на его лезвии нет следов крови, – вздохнула я.

Софья на секунду растерялась, но быстро нашла объяснение.

– Он его вытер!

– Смысл такого поступка? – пожала я плечами. – И чем человек очистил топор? Где испачканная тряпка? Салфетка? Газета? Накидки на мягкой мебели в идеальном состоянии, скатерть на столе совершенно чистая.

– Он с собой притащил полотенце, – выпалила Софья.

Несмотря на тягостную обстановку, мне стало смешно.

– Карлик рано утром проходит на половину хозяев замка, видит лежащую на шкуре у холодного камина Елену, решает ее убить, оглядывается по сторонам, хватает алебарду. А потом вытирает ее специально припасенной для этой цели простынкой. И при этом госпожа Хансон не оказывает ему ни малейшего сопротивления. Спокойно ждет, пока с ней расправятся? Обрати внимание, в комнате идеальный порядок.

– У него было не полотенце, а шарф, – выдвинула новое предположение Гурманова.

– Уже лучше, – согласилась я, – но капли крови тянутся к двери. Откуда следы? Елена после тяжелого ранения встала, куда-то сходила, а потом снова легла на шкуру?

– Ну… Может, в туалет шастала? – неуверенно предположила Гурманова.

Я двинулась к выходу из комнаты.

– Тогда были бы две цепочки. Одна – оставленная на пути в санузел, другая – назад. Нет, все было иначе.

Софья подскочила ко мне.

– Как?

Я направилась по коридору в сторону лестницы.

– Хозяйка дома получила травму не в гостиной.

– А где?

– Давай пойдем по кровавому следу и, может, обнаружим место преступления, – предложила я, шагая по ступенькам, – здесь красные пятнышки…

– Эй, эй, мы спускаемся в подвал, – занервничала Соня.

– У тебя клаустрофобия? – поинтересовалась я, внимательно изучая напольное покрытие.

– Нет, просто не люблю подземелья, – призналась Софья. – Вау! Уперлись во что-то типа холла, слева дверь! Замок! Электронный! Его отмычкой не вскрыть, надо код знать.

– Это не подземелье, – пробормотала я, – полагаю, оно тут есть, но мы находимся в небольшом подвале, где есть запертое помещение.

– И ничего не узнали, – скуксилась моя спутница.

– Да нет, наоборот, появляется ясность, – возразила я, – кровь привела сюда. Вероятно, в чулане, вход в который стережет современный замок, и напали на Елену. Я очень хочу заглянуть внутрь. Владельцы Олафа старательно сохраняют его первозданный вид. Помнишь, Елена на собрании говорила, что последний большой ремонт тут делали в начале двадцатого века, уже почти сто лет прошло. Олаф пользуется особой популярностью у туристов из-за того, что он не переделывался. И двери в крепости, во всяком случае те, что я видела, закрываются на старинные запоры. Почему тут электроника? Да потому, что к ней отмычку не применить. Что-то там скрыто очень интересное.

– Но мы туда не попадем, – приуныла Соня, – закрыто.

Я толкнула створку плечом, та поддалась.

– Ой, – ахнула Гурманова, – не заперто. Вау!

Я вошла в большую комнату со сводчатым потолком.

– Здесь совсем пусто, – разочарованно протянула Гурманова. – Зачем тогда замок? И свет горит!

Я показала на кровавую лужу.

– На Елену напали здесь, она упала, преступник ушел. Через какое-то время Карл увидел, что жены нет в спальне, отправился ее искать, почему-то спустился в чулан, увидел Елену, отнес ее в гостиную, положил на шкуру и бросился вызывать врача. Доктор добрый приятель Хансона, он обещал помочь скрыть факт нападения на Елену. И, похоже, оба мужчины в курсе, кто пытался ее убить. Вот почему на полу одна цепочка кровавых следов: когда Карл поднимал жертву наверх, из нее капала кровь, а когда бедную несли санитары, на паркет и ступеньки уже ничего не попало.

– Зачем туда-сюда раненую таскать? – удивилась Софья. – Ее легче прямо отсюда к «Скорой» вынести, всего пролет пройти – и дверь во двор.

– Да, – согласилась я, – есть лишь один ответ: Карл не хотел, чтобы врач знал, где напали на его жену, поэтому переместил раненую.

– Зачем? – продолжала недоумевать Гурманова.

– Понятия не имею, – призналась я и подняла с пола бумажку.

Софья насупилась и, сопя от напряжения, ждала, пока я разверну скомканный листок. Наконец стал виден текст.