Горячие губы касаются моих сосков, за ними влажный язык, Давид втягивает вершину в рот и я всхлипываю от наслаждения. Это так сладко. Так приятно. Выгибаюсь сильнее, подставляя груди. Стыд потерян. Есть только желание отдаться без остатка.

В следующую секунду там, где все утопает во влаге, начинает давить чем-то очень большим и горячим. Огромным… Распахиваю глаза, брызжут слезы. Я выгибаюсь от боли.

– А-ахх, – захлебываюсь криком.

– Терпи, без этого никак, малыш, – хрипло произносит Ериханов.

– Больно… – выдыхаю со всхлипом.

– Скоро пройдет.

Но боль только нарастает. Впиваюсь ладонями в плечи Давида, царапаю. Он продолжает проникать глубже, боль нарастает, становится режущей, невыносимой. Он не сводит взгляда с моего лица, искаженного мукой. Губы шевелятся, шепчут безмолвную молитву. Он выходит и толкается снова. Медленно и неумолимо растягивая меня под себя. Внутренности горят, движения все настойчивее, и я уже не могу сдерживать рваных криков. Боже, как хорошо, что в доме мы одни. Иначе я бы со стыда умерла.

И тут мелькает мысль, что кто-то уже мог вернуться… Боже…

Стараюсь сдерживаться, мычу, всхлипываю. Движения мощного тела становятся все настойчивее. Между ног все горит, бедра свело судорогой. Это так странно, несмотря на боль я все равно с наслаждением вдыхаю запах Давида, его дорогой парфюм, смешанный с особенным терпким мужским ароматом. Запах моего первого мужчины...

Давид опаляет дыханием мою шею, наклонившись предельно близко, его рука проникает меж наших тел, и начинает двигаться во мне очень быстро, короткими ударами с глухим выдохом, впиваясь в мои волосы руками и вжимаясь лицом в мою шею. Продолжая растягивать мою плоть до предела, так, что ее жжет и саднит. Чувствую, что еще немного и не выдержу, там все сильно натерто, распухло. Его рука продолжает ласкать меня, боль уже настолько перемешана с пронзающими спазмами удовольствия, что я перестаю осознавать грань. Вдруг возникает чувство, что вот сейчас умру под этим жестоким неумолимым телом, которое разрывает мою плоть … Меня сотрясает дрожь, я ненавижу Ериханова в этот момент, и одновременно у меня сильное ощущение, что он сейчас нуждается во мне настолько, словно от этого его жизнь зависит. Возможно, эти наивные глупые мысли – просто инстинкт самосохранения…

По телу пробегает электрический разряд наслаждения… О нет, я не могу, не могу кончить еще раз… но это происходит, меня прошивает сильный спазм… а следом боль усиливается десятикратно. Несколько глубоких, заставляющих задохнуться толчков, и по телу Ериханова прокатывается дрожь. Понимаю, что это означает, вздыхаю с облегчением. Он придавливает меня своим весом сильнее. Я вся мокрая, в поту, прижатая его огромным телом пытаюсь восстановить дыхание. Не могу пошевелиться. Давид спустя секунду скатывается с меня. Оглядывает внимательно:

– Ты в порядке?

– Д-да… нормально.

Давид вдруг подхватывает меня на руки, но у меня нет сил сопротивляться, мне все равно что он делает со мной. Приносит в ванную комнату. Включает душ, ставит меня в душевую кабину. От этой заботы у меня щемит сердце. Почему он так добр ко мне именно в этот момент? Когда я особенно уязвима. Когда могу принять простую заботу за особенное чувство. Впрочем, меня спасает то, что я абсолютно обессилена. Нет сил что-то анализировать. Сейчас я сконцентрирована на том, чтобы устоять на ногах.

– Ты точно в порядке? – уточняет Ериханов.

Его голос звучит спокойно, даже равнодушно. Конечно, для него такое времяпрепровождение в порядке вещей. Это меня наизнанку вывернули.

– Все хорошо. Можно мне побыть одной?

Снова душат слезы, при нем я не могу уже показывать слабость, не хочу выглядеть совсем мямлей какой-то.

– Да, конечно, – Ериханов уходит.

Прорываются рыдания. Это не жалость к себе, так стресс выходит. Слишком много эмоций пережила. Тут дело не в физической боли. Меня рвут на части сомнения. Все так буднично. Все кончилось. Он меня получил. Я его получила… Мы больше друг другу не интересны?

Глава 11

Долго стою под прохладными струями. Низ живота болезненно потягивает. Странное ощущение, что член Давида все еще во мне. Закрываю лицо руками. Почему-то главное чувство сейчас – пронзительное одиночество.

Я не понимаю, что делать дальше. Сейчас я выйду… Мне спать в постели Давида?

Но утром вернутся обитатели особняка… В том числе моя сестра. Я пока не готова вот так раскрыть наши отношения. Да и есть ли они у нас? Меня охватывает страх, мучает неуверенность. Не понимаю, как вести себя дальше… Кто мы теперь друг другу? Значит ли то, что я была девственницей хоть что-нибудь? Или Ериханову все равно? Если окажется, что это так, что ему это безразлично… я ведь разобьюсь. Что от меня останется? Ни гордости, ни самоуважения, ни надежды…

Стою под теплыми струями наверное около получаса. Глаза слипаются, надо выбираться. Вытираюсь большим пушистым полотенцем, другим, поменьше, заматываю голову. Благо на хромированной полке их целая стопка. Заворачиваюсь поплотнее в теплую пушистую махру.

Каждый шаг отдается болью в мышцах. Ванная, в которой я была, находится за смежной дверью. Снова оказываюсь в спальне и замираю. Давид видимо тоже только что принял душ, потому что на полу рядом с постелью валяется черное полотенце. Абсолютно обнаженный, Ериханов спит раскинувшись на постели. Какое-то время застываю, наблюдая пристально, отмечая каждую деталь. Я пока не смогла разглядеть этого мужчину голым как следует. Мне интересно. Даже во сне он выглядит опасным. На боку кривой старый шрам. И на бедре. Хочется провести по ним пальцами…

Нет. Если проснется и снова меня… захочет?

Я точно больше не вынесу. Только не сегодня… А потом? В будущем?

Фыркаю на собственные мысли! Тоже мне вчерашняя девственница! О чем только думаю!

Гордость не позволяет мне примоститься рядом калачиком. Очень хочется. Но все против – особенно здравый смысл. Кто угодно может увидеть как выхожу утром из комнаты Давида. Я не готова к этому. Между нами все еще слишком зыбко. А может таким и останется…

Осторожно подбираю свои вещи: тапочки, трусы, комбинацию и на цыпочках, босиком, покидаю комнату. Бегу к себе. Дом все так же тих и безмолвен. Оказавшись в своей комнате сразу залезаю в постель. Я без сил. Но слишком переполнена и возбуждена, чтобы уснуть. Продолжаю прокручивать то что случилось в голове. И прислушиваться к своим ощущениям. Где-то тянет, где-то болит. Губы саднят.

Несмотря на боль, мне было очень хорошо. Вспоминаю как Давид бесстыдно лизал меня. Я о таком и подумать