— Я знала, это что-то важное. Поэтому, наверное, доктор Уэсли и остался здесь на уик-энд и попросил меня прийти. В расписании значится просто «ВИП».

— Работать с ним, должно быть, нелегко.

— Очень нелегко.

— Человек с такой репутацией…

— Поэтому мне и хотелось попасть именно к нему. У меня сейчас интернатура, готовлюсь стать судебным психологом.

— Браво! Вы молодец. Когда-нибудь я приглашу вас к себе па шоу.

— Я об этом и не думала.

— А думать нужно, Джеки. Я вот много думаю о том, чтобы расширить рамки передачи, предложить зрителям «Другую сторону ужаса». Я имею в виду обратную сторону преступления, ту, которую люди обычно не видят, — криминальное мышление.

— Это сейчас всех интересует, — соглашается Джеки. — Стоит лишь телевизор включить. В каждом ток-шоу только о преступниках и говорят.

— Так вот, мне может понадобиться консультант.

— Я готова в любое время, можете рассчитывать.

— Вам уже приходилось общаться с преступниками? Или, может быть, присутствовать на интервью доктора Уэсли?

— Пока нет. Это у меня еще впереди.

— Тогда мы обязательно встретимся, доктор Майнор. Я не ошиблась?

— Осталось только сдать квалификационные экзамены и найти время, чтобы сосредоточиться на диссертации. Мы уже планируем выпускной.

— Понимаю. Один из прекраснейших моментов в жизни.

Когда-то в здании нынешней компьютерной лаборатории, расположенной за старым кирпичным корпусом морга, размещались лошади и конюхи.

К счастью, прежде чем комиссия по архитектуре успела собраться и сказать свое решительное «нет», здание перепрофилировали в совмещенный со складом гараж, где Люси устроила теперь компьютерную лабораторию. Масштабные работы развернулись на другом берегу реки Купер, где земли много, а законы по вопросам функционального зонирования городской территории, как выражается Люси, беззубы. В новых лабораториях будет стоять передовое оборудование, отвечающее самым строгим требованиям современной криминалистики, но пока они неплохо справляются с анализом отпечатков, токсикологическими, баллистическими и трасологическими исследованиями, а также проводят тестирование ДНК. У федералов ничего подобного пока нет. Так что пусть краснеют от стыда.

В лаборатории со старыми кирпичными стенами и сосновыми полами, отделенной от внешнего мира пуленепробиваемыми стеклами, жалюзи опущены всегда. Люси сидит перед мощной рабочей станцией. Операционная система, осуществляющая взаимодействие «софта» с «железом», разработана ею самой на ассемблере, так что, творя свой кибермир, Люси могла разговаривать непосредственно с материнской платой, тем, что она называет «Бесконечностью внутреннего пространства», прототип которого продала за сумасшедшую, неприличную сумму. О деньгах Люси не говорит.

Вдоль стен стоят плоские мониторы, соединенные беспроводным способом с системой микрофонов и камер слежения. То, что Люси наблюдает в данный момент, настолько ужасно, что ей не хочется верить в реальность происходящего.

— Ах ты ж дурачина! — бросает она в монитор.

На экране Марино проводит с Шэнди Снук экскурсию по моргу, и Люси не только видит их одновременно с нескольких точек, но и ясно, как будто сама с ними, слышит каждое слово.

Бостон, Бикон-стрит, пятый этаж кирпичного особняка середины девятнадцатого века. Бентон Уэсли сидит за письменным столом и смотрит в окно на белый воздушный шар, неспешно плывущий над древними, как сама Америка, вязами. Поднимаясь над центром города, он похож на огромную луну.

Звонит сотовый.

— Уэсли, — говорит он.

Только бы не срочный вызов, связанный с доктором Селф, ставшей для госпиталя сущим наказанием и, возможно, самой опасной из всех его нынешних пациенток.

— Это я, — звучит в ухе голос Люси. — Войди в сеть. Я на связи.

Бентон не спрашивает, в чем дело, и подключается к беспроводной сети Люси, передающей видео- и аудиоинформацию в режиме реального времени. Ее лицо заполняет экран ноутбука на письменном столе. Выглядит она, как всегда, бодрой и деловитой, глаза сверкают — Люси в ярости.

— Попробую кое-что другое, — говорит она. — Соединяю с охранной системой. Ты будешь видеть то, что вижу в данный момент я. Готов? Твой монитор должен разделиться на четыре части для приема с четырех точек. В зависимости от того, что я сама выберу. Полагаю, этого будет достаточно, чтобы ты увидел, чем занимается наш так называемый друг Марино.

— Понял, — отвечает Бентон, и экран разделяется, позволяя ему видеть одновременно четыре находящиеся под наблюдением камер зоны.

Зуммер в зоне морга.

В левом верхнем углу экрана появляются Марино и молодая, сексуальная, но довольно потасканного вида женщина в кожаном прикиде мотоциклиста. Парочка наверху, в коридоре, рядом с кабинетом Скарпетты.

— Пока она не отметится, оставайся здесь, — говорит Марино спутнице.

— А почему с тобой нельзя? Мне не страшно.

Голос — хрипловатый, с сильным южным акцентом — звучит ясно и отчетливо из динамиков на столе Бентона.

— Что там такое? — спрашивает он Люси по телефону.

— Просто смотри. Это его последнее завоевание.

— С каких пор?

— Сейчас прикину. Думаю, спят они с прошлого понедельника. С того самого вечера, когда познакомились и вместе напились.

Марино и Шэнди входят в кабину лифта, и теперь их показывает другая камера.

— Ладно. Но если он ей скажет, мне крышка, — говорит Марино.

— Мне крышка, испугалась мышка, — насмешливо декламирует Шэнди.

— Наденешь халат, прикроешь кожу, чтобы он не просек, но рот держи на замке и никуда не лезь. Не выделывайся, ясно? Я серьезно.

— А то я раньше мертвецов не видала.

Створки кабины открываются, и они выходят.

— Знаешь, мой папаша подавился стейком. Прямо на глазах у всей семьи, — сообщает Шэнди.

— Раздевалка вон там. Левая дверь. — Марино показывает.

— Левая? Это если я куда смотрю?

— Первая, как свернешь за угол. Возьми халат, да побыстрее!

Шэнди убегает. В другой части экрана Бентон видит, как она входит в раздевалку, берет из шкафчика синий халат — шкафчик и халат Скарпетты, — торопливо его натягивает и выходит. Марино ждет в коридоре. Она бежит к нему, даже не застегнув пуговицы.

Другая дверь. Та, что ведет к служебному подъезду, где Марино и гостья оставили свои мотоциклы. У служебного подъезда — катафалк. Мотор урчит, и эхо отскакивает от старых кирпичных стен. Из машины вылезает мужчина, долговязый, неловкий, в черном и блестящем, как сам катафалк, костюме. Сухощавое тело раскладывается, распрямляется, словно он на глазах превращается в то, чем зарабатывает на жизнь. Бентон замечает что-то странное — руки у него сжаты, словно клешни.