Валька не отвечал. Наверное, занят, на службе.

Накатило отупение. Хотелось лечь и закрыть глаза. Так она и сделала, но ее поднял писк телефона. Она нажала на зеленую кнопку, и оттуда бодрым голосом проговорили:

– Подполковник Валентин Ружков слушает.

– Привет. Это Ольга… жена Игоря Коваля.

– Холланд! Что с голосом? Что-то случилось?

Друзья Игоря так их называли – Маузер и Холланд, в честь производителей охотничьего оружия. Никому не удавалось захомутать Маузера, кроме Ольги. Значит, она опытный охотник.

– Да, – прохрипела она. – Игорь… В общем, завтра в три похороны. Приезжай.

– Что-о? – заорал Валька. – Скажи, что ты шутишь… Блин, черт… Как это случилось? Его убили? Клянусь, достану эту тварь из-под земли и на куски порежу!

– Он тоже сдох, не переживай.

– Чем я могу помочь?

– Все расходы взял на себя один… знакомый. Просто приезжай. У Игоря мало друзей.

– Конечно. Тут, блин, на работе такое… Ладно, отмажусь.

Ольга бросила телефон в кресло, рухнула на кровать и наконец дала волю слезам.

Глава 4

Тонущий корабльМаузер

Утром во дворе царило оживление. Маузер подумал, что вернулись разведотряды и собрали вокруг себя толпу. Даже не умывшись после сна, он рванул во двор, где уже образовалось столпотворение.

– Что тут происходит? – крикнул он, стараясь перекрыть гул, и начал пробираться в середину.

Недовольные сталкеры оборачивались, намереваясь обругать наглеца, но стухали пред лицом начальствующим. Что ж такого рассказывают вестники?

Он протиснулся вперед и мысленно выругался: это были не вестники, а три сталкера и здоровенная бабища в цыганской юбке, вся обвешанная золотом. Кого-то она напоминала то ли из фильма, то ли… Из мультфильма «Бременские музыканты» – предводительницу разбойников! В детстве Маузер долго не мог понять, мужчина перед ним или женщина.

Игарт стоял вдалеке, скрестив руки на груди. Маузер направился к нему. Цыганка покосилась на него и продолжила:

– Так вот, Трескун сказал, что имел он в виду и черных, и его прихвостней, как только он получит, что желает, сразу же уйдет в болота – ищи его там!

– И что? – спросил смутьян с дредами.

– Что-что… Вернулся он в Ежи. С бабой, которую в Комнате желаний загадал себе. Все, мол, не друг я вам теперь, но отсюда никуда не уйду, тут мой дом…

– И что, прямо живая баба? И разговаривает? – спросили из толпы.

– Баба как баба, от других мало отличается. Вот только Трескун… Короче, спрашиваю его, чего он в бега не подался, его тут живо черные загребут. А он знаете, что ответил? Что ему и так хорошо, и вообще, черные ему так помогли, лучшие друзья теперь…

Цыганку перебил сталкер – высокий, ухоженный, в кожаный штанах в обтяжку:

– Я Трескуна знаю с тех пор, как он тут появился. Так вот – как подменили его. Вроде бы он же, но другой человек! Он когда получил свою бабу, видимо… Короче, не Трескун это больше, – он смолк, предоставляя слово женщине:

– Вот мы и подумали… Комната дает, что хочется, но забирает… Фиг знает, что забирает. Душу кастрирует. Вот мы и ушли. А куда податься, как не к вам, когда черные повсюду?

– А ваши что? – спросил Игарт. – Ну, македонцы?

Цыганка постучала себя по лбу:

– Идиоты. Они как бабу увидели, так все к черным и побежали. Кто дом новый хочет, кто – миномет. А мы хотим оставаться собой. Оно же их порабощает!

«Значит, македонцы, – смекнул Маузер. – И никакая это не женщина, а трансвестит. Хорошо, что даже до некоторых македонцев доходит: за все нужно платить, просто так, за обещание, Фрайб не позволит загадывать желания. Повторно он будет пускать в Комнату только отличившихся, тех, кто поймает врага или похвалит лучше всех».

Маузер пробрался к Игарту и кивнул на четверку беженцев:

– Что с ними будем делать?

– Они хорошие парни, помогли нам с Янушем бежать от черных, – сказал он и добавил шепотом: – Понимаю, македонцев тут не любят, но если этих прогоним, несогласные с режимом Фрайба македонцы не придут, и мы потеряем больше.

Маузер кивнул:

– Ладно, оставайтесь. Дарья? – женщина подняла руку и подошла к нему. – Ты у нас главная по женскому общежитию, – он улыбнулся. – Пристрой, пожалуйста, ваших конкуренток.

Удовлетворенный результатом переговоров, трансвестит вскинул руку, привлекая к себе внимание:

– Секундочку. Мне товарищи говорили, что вы нас постреляете, как только узнаете, что мы македонцы. Вы к нам – по-человечески, значит, и мы отплатим тем же. Я ж говорила, что у македонцев с черными мир? Так вот. Завтра на рассвете будьте готовы отбиваться.

Маузер вскинул бровь:

– А подробности?

– Нападает альянс «Зоны», черных и Македонска. Говорят, сюда стянут все силы, используют все средства.

Маузер потупился и скрестил руки на груди. Все-таки хана. И трех суток не прошло с тех пор, как наступила последняя «хана».

– Быстро он сориентировался, – проговорил он, окидывая взглядом лица сталкеров – решительные, обескураженные, равнодушные. Слава богу, никто не возмутился из-за македонцев. Если бы союзники видели роботов, охраняющих подходы к Комнате желаний, то уже паковали бы вещи, потому что завтра машины будут здесь, осталось меньше суток. Вот только бежать некуда.

Маузер задрал голову: вражеского беспилотника поблизости не обнаружилось, и это показалось ему странным. Значит, Фрайб или настолько уверен в своих силах, или нашел другой способ, как проследить за заводом.

Подождав, пока Дарья уйдет, Маузер шепотом спросил у Игарта:

– Ты сегодня разведку вороном не проводил?

Игарт огляделся и шепнул:

– Проводил. Идем, здесь говорить не стоит.

В спальне Игарт сел на свою койку и провел руками по лицу:

– Повторил маршрут разведчиков – ничего не получилось. То ли потому, что ворота захлопнулись, то ли еще почему… Не знаю. Сталкеров тоже нигде нет, все облетал. Такое впечатление, что они остались снаружи и не могут попасть назад.

Маузер криво усмехнулся:

– Ты ж понимаешь, что утром нам не выстоять, сам все видел.

Игарт кивнул, погрустнел.

– И что делать? Погибели дожидаться? Еще кого-нибудь послать, и чтоб ворон проследил?

Маузер мотнул головой.

– Времени нет. Предлагаю метнуться самим.

– Думаешь?

– Не думаю, уверен. По сути, все, что нужно Фрайбу, – мы с тобой. Плевал он на сопротивление сталкеров, он понимает, что при грамотной политике все это временно. Если уйдем, то и людей обезопасим, и себя.