Все застыли, ожидая, что беспомощная ящерша теперь станет легкой добычей. Гриша пришел в ужас, рванулся к ней. Но Нина, вместо того, чтобы пытаться выплюнуть, как-то умудрилась дотянуться короткой лапой и просто вытащила палку. А потом в того монстра же и запустила. Попала.

***

У монстров случился шок.

Доблестный отряд охотников задал деру, спасаясь от бешеной самки Гррахха. По пути им пришла в голову мысль, что это явно какой-то новый, неизученный и крайне опасный вид Грраххов.

Возможно, даже НЕСЪЕДОБНЫЙ.

А может, все дело в том, что они не принесли жертву духам???

***

Пока монстры улепетывали, теряясь в догадках и строя предположения, Нина выдрала зубами копье из Гришиного бока, а потом, образно выражаясь, схватила раненого мужика в охапку и рванула к порталу.

***

Вся эта бурная сцена произошла практически на глазах у юного поэта. Он просто пересидел ее в кустах, оцепенев от ужаса. Но теперь разъяренные соплеменники выскочили прямо на него и, потрясая копьями, заорали, что Грраххи ушли - и это все его вина! И уж ему не отвертеться, его потащат связанным в племя и принесут в жертву! Поэт раздумывал недолго.

Из двух смертельных зол он выбрал меньшее - Грраххов. Точнее, самку Гррахха. И быстрее ветра помчался за тираннозаврами вслед. Выбор его был правильный, потому как никто не посмел преследовать озверевшую звероящершу.

Лица монстров выражали откровенное уныние:

- Эхххх… Ушла добыча… Плохо.

Опять же, оставался открытым вопрос: кого теперь принесут в жертву?

А вот это был вопрос так вопрос.

***

Поскольку ответа на жизненно важный вопрос не было, основательно помятый отряд следопытов, упустив строптивого поганца поэта, а вместе с ним и пару Грраххов, решил взять небольшой тайм-аут и перевести дыхание. Рыжий Буйвол скомандовал отбой, и вся толпа дружно повалилась на траву, с удивлением ощупывая уцелевшие конечности.

Вообще-то после такого кого-то не оставалось в живых. Как правило.

А тут все целы, почти. Разве что слегка побиты. Но что такое заплывший глаз или вывихнутая лодыжка? Главное – целы, и никому ничего не отгрызли! И это было удивительно, это вызывало озабоченность и невиданную мыслительную активность. После получасового лежания на траве в полном молчании Поросенок подал голос:

- Поэт ушел. Плохо.

Ему поддакнул Глухарь:

- Вождь будет рвать и метать. Плохо.

Все остальные пять оруженосцев взглянули на него и согласно замычали. Но тут решил высказаться Мохнатый Шакал:

- Грраххов упустили. Плохо. Вождь нас точно сожрет с потрохами.

В ответ дружно закивали все, а Трехногий Хряк вставил свое слово:

- А какую истерику закатит шаман! Плохо!

Тогда Тощее Бедро озвучил вопрос, который беспокоил каждого:

- И кого теперь принесут в жертву? Как вы думаете?

Представитель молодняка Болтливая Сорока выпалил:

- Что, неужели одного из нас?

На него немедленно обрушились обвиняющие вопли:

- Ты соображаешь, что говоришь?

- Вот пусть тебя и принесут в жертву!

- Типун тебе на язык!

Подытожил это все вожак Рыжий Буйвол:

- Если даже одного из вас принесут в жертву - не страшно. Остальные останутся в живых. Хорошо.

Отряд дружно зароптал, однако вожак призвал всех к молчанию, ибо он не закончил.

- Но! - он поднял вверх указательный палец, обозначая серьезность момента. - Мы не знаем, кого именно выберет это старый урод - наш шаман. Плохо! А потому... Что из этого следует?

Он обвел вопрошающим взглядом свое воинство, однако никакого просветления ума в их глазах не увидел. Рыжий Буйвол закатил глаза, мысленно обозвав всех тупицами, и выдал:

- А потому мы пока что не станем возвращаться.

Постепенно смысл сказанного дошел до всех, и тогда все глотки дружно заорали:

- Да! Хорошо!

Но тут опять встрял Поросенок:

- А где мы будем жить и что мы будем есть?

Вожак с сожалением посмотрел на явно отстающего в умственном развитии и провозгласил:

- Еще один вопрос - и есть мы будем тебя.

Поросенок вытаращил глаза и на всякий случай отодвинулся подальше, а все остальные начали облизываться, потому что имя у него было ну очень вкусное.

А между тем вопрос-то был актуальный. После недолгого совещания было выбрано укромное место неподалеку от той заветной полянки. Во-первых, туда часто приходит добыча, всякие там кабанчики и прочая живность, а во-вторых, туда иногда приходят женщины. Все-таки секс - важная часть жизни монстра. Как же совсем без секса? Это уж очень уныло.

На том и порешили. В конце концов, почти у каждого из них в племени была своя зазноба, по большей части из чужих жен. Можно было поддерживать с ними связь и через них узнавать последние новости о том, что творится в племени. А там, глядишь, шамана удар хватит или вождь помрет от переедания. Или о том, что надо принести жертву, просто забудут. Хорошо. Да, хорошо!

И тут молчавший до того Длинный Шмель сказал:

- Помните, шаман нагадал, что грядет Новый год. Новые Грраххи... А вдруг это ОНО?

На него так посмотрели, что он тут же взял свои слова обратно.

глава 9

У Грраххов дела как раз обстояли совсем иначе. Никакого расслабления! К порталу Гриша подползал уже из последних сил, потерял много крови. Нина его чуть ли не за холку зубами тащила. Когда они потом голые вывалились в портальном зале, смогла только просипеть, задыхаясь от усталости:

- Дошли! Фуххххх! Живы!

И тут...

Она наконец сфокусировала взгляд и нахмурилась:.

- А это еще кто?

А действительно, кто?

Перед ними был лохматый, невероятно грязный и вонючий дикарь, в шкуре и со следами раскраски на чумазой физиономии... Монстр!

- Ты как сюда попал? - ахнула Нина и начала наступать она на него.

Лохматый монстр что-то залопотал, попятился, прижался к земляной стене, а Нина, уперев руки в бока, поперла на него. И не заметила, как они нырнули в портал. А с той стороны - она ящерща, а лохматый - как был человек, так и остался. Нина аж присела от неожиданности. Потом влезла в портал обратно. Лохматый бочком протиснулся вслед за ней.

А у Гриши в голове щелкнуло. Он, кажется, понял.

- Нина, - прохрипел, держась за окровавленный левый бок, - ну-ка, ключ с шеи сними и пройди туда.

Сняла бусы. Прошла. Человек.

Она туда прошла - человеком, обратно - тоже человеком.

Все это на глазах у вконец оторопевшего Игната,