Покраснев от досады, тот сел возле матери. На лице Замили сменяли друг друга то гордое, то жалобное выражение. Она никак не могла решить, кто она сейчас: любимая жена хворающего князя и мать его наследника или же бедная одинокая женщина, которую со всех сторон обступили беды.

– Смолянский князь Зимобор – старший сын Велебора, но дань берет он не по закону, – начал Лютомер, когда все уселись и выжидательно уставились на него. Здесь были старейшины Доброхотина, жители округи и беженцы со стороны Жижалы, включая дружину, которую сам Оклада собрал для Хвалиса. – Послов он к нам не слал, об утверждении на столе отца не объявлял, старых докончаний с малыми князьями не подтверждал. А потому мы, угряне, имеем право в дани ему отказать. Он об этом знает, поэтому пришел в землю нашу с войском. У старейшин берет детей в залог и с собой в Смолянск увозит. В Верховражье боярина Окладу, его людей в битве убили, и взяты у Оклады двое детей: дочь Игрелька и сын Переслав. Также и у других старейшин взято еще четверо отроков.

Об этом Лютомер узнал не от Лютавы, а от Родимы, который не зря болтался в Селиборле по двору и там повстречал знакомого ему Переслава.

При упоминании Игрельки Хвалис снова переменился в лице и невольно вскочил. Девушка нравилась ему, и он охотно дал согласие на ней жениться; но главное, в ней заключались его надежды на поддержку и куда лучшее будущее, чем ждало в Ратиславле.

– Моя сестра видела в Селиборле Окладину дочь и говорила с ней. – Лютомер оглянулся на Лютаву, и та кивнула. – Вот перстень обручальный! – Лютомер поднял кольцо с сардием, чтобы всем было видно. – Прислала она его назад своему жениху, Хвалиславу, моему меньшому брату, и велела сказать: нет у нее отца более, что обручил их, и везут ее, полонянку, в Смолянск, там за иного мужа хотят выдать. Поклон свой передала прощальный, просила лихим словом не поминать.

И пустил перстень катиться по столу в сторону Хвалиса: тот едва успел поймать.

По обчине пролетел тревожный и недовольный гул.

– Что делать будем, угряне? – Лютомер возвысил голос и обвел пристальным взглядом бородатые лица старейшин, среди которых яркими пятнами светлели лица Замили и ее сына. – Признаем поборы незаконные? Будем отдавать детей, дочерей и сынов наших смолянам в холопы? Стерпим бесчестье?

Лютава сидела, застыв от изумления. Понимая, куда клонит Лютомер, она не понимала, почему он это делает. Зачем толкает угрян к войне со смолянами?

– Я не стерплю этого! – Хвалис вскочил, сжимая в кулаке перстень. – Я освобожу мою невесту! И отомщу за ее отца.

– Вот это уже дело! – Лютомер наклонился над столом в его сторону. – Если ты сделаешь это, я буду знать, что ты не мальчишка, которому лишь бы подглядеть, как девки купаются. Если ты отомстишь за смерть Оклады и вернешь его дочь, то я признаю твое право на все его наследство. Понимаешь? Ты будешь боярином Верховражья, и я поддержу тебя против всех, кто пожелает твое право оспорить.

Народ снова загудел, но уже скорее одобрительно. Оклада, известный заносчивым и вздорным нравом, никому тут не нравился. Но близкие к Лютомеру люди были равно изумлены: и Лютава, и стая, и сам Хвалис. Всю свою жизнь Хвалис слышал лишь о том, что ему не положено и недоступно. Сейчас сам старший брат, его главный соперник, вслух и при людях объявил, что он, Хвалис, имеет кое-какие права! И согласился эти права не только признать, но и поддержать.

– Я клянусь! – Хвалис поднял руку с зажатым в ней перстнем, призывая богов в свидетели. – Я освобожу мою невесту и отомщу за смерть ее отца. Или пусть я погибну!

– Но и ты, Лютомер, поклянись, что исполнишь обещанное, – добавил Толига, настороженно поглядывая на непривычно «доброго» сына Велезоры.

– Я – будущий угрянский князь. – Лютомер посмотрел на родича. – Если я сказал слово при богах и людях, мне нет нужды подкреплять его клятвами. Или какой же я князь, если мое слово ничего не стоит?

До ночи в обчине обсуждали замысел. Довольно скоро выяснилось, что Лютомер и его стая принимать участия в схватке не намерены.

– Я могу отбить твою невесту, – насмешливо ответил он на вопрос Хвалиса. – Но тогда это будет уже моя невеста.

– Да уж, поищи себе жены где в другом месте, – бросил Хвалис. – Эта – моя!

На уме у него было: ведь сын Велезоры, хоть и давно зрел годами, жены до сих пор не взял и из лесу «в люди» пока не вышел. И если он, Хвалис, успеет жениться первым, то старшим сыном Вершины станет он! И посмотрим, одно ли Верховражье в конце концов ему достанется…

Когда обсуждение было закончено и замысел обговорен, стая ушла в свою обчину, собираясь спать. И только там Лютава взяла брата обеими руками за шкуру на груди, подтянулась ближе к его лицу и прошептала:

– Лют! Что ты делаешь?

В ответ он обнял ее, прижал к себе, наклонился к ее лицу вплотную.

– Я хочу, чтобы оба они показали, чего стоят. Один из них докажет, что заслуживает жить на свете. А второй… Я не отдам тебя кому попало, пусть он хоть трижды смолянский князь.

* * *

Исход испытания, затеянного Лютомером для обоих соперников, превзошел все его ожидания. Стая, не собираясь ввязываться в драку, ждала ее исхода в Доброхотине. Дружина Хвалиса, собранная из людей его и Держигостя, отправилась навстречу смолянам еще утром. День прошел в томительном ожидании, и не раз Лютомер пожалел, что остался так далеко от места событий. И вот глубокой ночью первым вернулся Толигин старший сын Утешка с пятью отроками.

– Привезли! – ликующе закричали у ворот вала. – Девку привезли! И самого князя смолянского в полон взяли!

Лютомер переменился в лице; Лютава от этого известия чуть не села на пол. Такого недоверчивого изумления на лице своего уверенного и сдержанного брата она не видела никогда в жизни. Не веря своим ушам, Лютава тем не менее готовилась к невозможному. Хвалис, их несчастный Галчонок, одолел и взял в плен самого князя Зимобора? Сделал то, за чем его посылали, – и гораздо больше? Так, может, боги и впрямь на его стороне – кто бы мог ожидать?

Какими глазами они теперь взглянут ему в лицо – сыну чужеземной рабыни, которого всю жизнь презирали? И Зимобор теперь пленник Хвалиса? Может быть, тот и подарит Лютаве ее загадочного жениха – если пожелает! А может, велит в Угре утопить – имеет право!

Только бы Хвалис не узнал, что Зимобор так сильно ей нужен, – пронеслось в голове у Лютавы. Потому что если узнает – Зимобору точно не жить.

А Замиля уже спешила, с развевающимися полами бобровой шубы, навстречу вестникам.

– Мой сын победил! – кричала она и даже поминала неведомого бога своей юности, вспомнив его в самый радостный час жизни.

Пленных привезли несколько человек – четверых или пятерых. Выбежав к воротам, Лютава и впрямь увидела Игрельку – растрепанная, со сдвинутым набок платком, в скособоченном кожухе, та стояла возле Утешки. Лицо у нее было злое, со следами слез. Какие-то тела волокли в клеть. Доказательства успеха были налицо.