В следующее воскресенье Бэзил Кент и Харрелл обедали с мисс Ли и там встретили мистера и миссис Кастиллион, которые объявились в начале второй половины дня. Супруг этой энергичной леди был полным человеком, впечатлявшим тучностью своего тела и банальностью своих речей. Его голова была лысой, мясистое лицо — чисто выбритым, а поведение отличалось удвоенной напыщенностью землевладельца и члена парламента. Казалось, природа причудливо отомстила ему за серость, сведя с таким оживленным человеком, как его жена, которая, несмотря на его явное обожание, относилась к нему с терпеливым презрением. Вероятно, мистер Кастиллион и страдал бы, если бы был так же молчалив, как и скучен, но поток его речей не иссякал. И теперь, найдя компанию, прямо-таки потрясенную его появлением, он ухватился за возможность поделиться мнениями, которые подобало бы высказать в последнем прибежище тупиц и зануд — палате представителей.

Но вскоре, следуя по пятам за дворецким, крадущейся походкой холеного кота в зал просочился Реджи. Он был бледен после субботних увеселений, но все равно очень красив. Мисс Ли, встав, чтобы поприветствовать его, перехватила взгляд миссис Кастиллион и, заметив в глазах этой леди недобрый блеск, пришла к выводу, что парочка договорилась об этой встрече. И хотя проницательную мисс Ли забавляло, что свидания назначаются в ее доме, она не стала бы покровительствовать дальнейшим хитрым проделкам миссис Кастиллион, если бы член парламента не доводил ее занудством до белого каления. А Эмили Бассетт в самом деле преувеличивала собственную заботу о сыне: мисс Ли раздражалась при мысли, что кто-то в принципе мог быть так добродетелен, как Реджи, по мнению матери.

— Пол, — сказала миссис Кастиллион, — мистер Бассетт слышал, что ты собираешься выступать в палате завтра, и он очень хотел бы тебя послушать… Познакомьтесь: мой супруг, а это мистер Барлоу-Бассетт.

— Действительно! Как вы об этом узнали? — с восторгом поинтересовался мистер Кастиллион.

Будучи довольно хитрым, Реджи никогда не лгал в спешке, чтобы потом не раскаиваться. Мгновение он колебался, затем перевел взгляд на Фрэнка и уставился на него, чтобы избежать противоречий.

— Мне сказал доктор Харрелл.

— Разумеется, я буду счастлив, если вы придете, — продолжал оратор. — Мне предстоит выступить прямо перед ужином. Вы не останетесь? Боюсь только, что ужин, который там подают, весьма плох.

— Его это не побеспокоит, после того как он выслушает твою речь, Пол, — заметила миссис Кастиллион.

Легкая улыбка тронула ее губы в ознаменование успеха этого маневра. Мистер Кастиллион вежливо повернулся к мисс Ли, задрожав всем телом, что предвещало очередное красноречивое выступление. Фрэнк и Бэзил тут же вскочили и попрощались с мисс Ли. Они вместе пошли к набережной Виктории. Какое-то время оба молчали.

— Я хотел поговорить с тобой, Фрэнк, — наконец произнес Бэзил. — Я подумываю уехать на зиму за границу.

— Правда? А как же адвокатская практика?

— Об этом я не особенно переживаю. В конце концов, мне есть на что жить и я собираюсь серьезно попробовать свои силы в писательском ремесле. К тому же я хочу порвать с Дженни, но не могу придумать, как сделать это мягче.

— Я думаю, это весьма умно с твоей стороны.

— О, я так жалею, что влез в это, Фрэнк. Не знаю, что делать. Боюсь, она привязалась ко мне намного больше, чем я ожидал, а я не хочу причинять ей боль. Мне невыносима сама мысль о ее страданиях, но невозможно продолжать в том же духе.

Фрэнк молчал, поджав губы, с суровым выражением лица. Бэзил разгадал, что за этим кроется молчаливое порицание, и разразился страстной речью:

— О, знаю, мне не следовало поддаваться. Разве ты не понимаешь, что мне пришлось горько сожалеть об этом? Я никогда не думал, что она воспримет это серьезнее, чем я. И в конце концов, я такой же мужчина, как любой другой. У меня есть страсти, как у других. Полагаю, большинство мужчин на моем месте поступили бы так же.

— Я бы не рискнул упрекнуть тебя, Бэзил, — сухо сказал Фрэнк.

— Просто мне хотелось сделать для девушки что-то доброе. Но я впал в уныние. В конце концов, если бы мы все были так же невозмутимы ночью, как бываем поутру…

— …жизнь превратилась бы в воскресную школу, — вставил Фрэнк.

В ту минуту они находились рядом с Вестминстерским мостом, и мимо них проехала коляска. Они увидели, что в ней сидит миссис Мюррей, и она торжественно кивнула им. Бэзил покраснел и отвернулся.

— Интересно, не направляется ли она к мисс Ли.

— Хочешь вернуться и посмотреть? — холодно спросил Фрэнк.

Он внимательно посмотрел на Бэзила, который снова вспыхнул, но тут же отбросил мимолетные сомнения.

— Нет, — твердо ответил он. — Пойдем.

— Это из-за миссис Мюррей ты решил бросить Дженни?

— О, Фрэнк, не думай обо мне слишком плохо! Мне ненавистна уродливая, омерзительная вульгарность интрижек. Я намеревался вести жизнь более благопристойную, чем многие мужчины, из-за моей… Из-за леди Визард. А когда я с Дженни, то противен самому себе. Если бы я и не встретил миссис Мюррей, все равно сделал бы все, чтобы положить конец этим отношениям.

— Ты любишь миссис Мюррей?

— Да, — ответил Бэзил, выдержав короткую паузу.

— Думаешь, ты ей небезразличен?

— Недавно я был в этом уверен, а теперь опять сомневаюсь. О, я так хочу, чтобы она что-то ко мне испытывала! Не могу ничего с этим поделать, Фрэнк. Это совершенно другая любовь: она возвышает меня и поддерживает. Не хочу показаться педантом, но когда я думаю о миссис Мюррей, у меня нет ни одной недостойной мысли. И я этим горжусь, ведь моя любовь к ней почти духовна. Если она действительно небезразлична ко мне и выйдет за меня замуж, то, полагаю, тогда я смогу сделать хоть что-то хорошее в этом мире. Я вообразил, что если уеду на шесть месяцев, Дженни постепенно перестанет обо мне думать. Считаю, лучше потихоньку разойтись, чем разорвать отношения резко и жестоко.

— Разумеется, такой вариант будет менее болезненным для тебя, — заметил Фрэнк.

— А когда я стану свободен, то отправлюсь к миссис Мюррей, расскажу ей обо всем и попрошу ее руки.

Бэзил жил в симпатичном дворе Темпла, которому, несмотря на неизбежные в этом месте отвратительные перебранки, придавали спокойное очарование старые красные дома и лондонские платаны с их зеленой прохладой. Его комнаты на верхнем этаже были обставлены просто, но со вкусом человека, любившего красивые вещи. Леди сэра Питера Лели с их милой искусственной грацией взирали с гравюр меццо-тинто, украшавших обшитые панелями стены, а мебель Шератона придавала изысканную строгость жилищу студента.

Фрэнк набил трубку, но они просидели совсем недолго, когда раздался стук в дверь.

— И кто это, черт возьми, может быть? — удивился Бэзил. — Ко мне не так уж часто приходят посетители днем в субботу.