— Вовсе нет. Просто я немного колдунья и умею заглядывать в будущее.

— Хм… А ты и вправду странная девка… Не каждый день такие разговоры на воровской малине услышишь. Не удивлюсь, если ты мне скажешь, что еще и стишками балуешься. Откуда такое чудо? — повернулся Кирьян к маханше.

— Это моя племянница, — с некоторой гордостью сообщила Варвара Степановна.

— Ах, вот оно как.

— Она ведь еще и гимназию закончила. Был бы жив ее отец, так вряд ли сидела б с нами.

— По-твоему, для твоей племянницы мы плохая компания? — сурово спросил Егор Копыто.

Курахин проглотил еще один спазм, пережавший горло, — девичьи пальчики скользнули внутрь бедра, кажется, барышня знала, как нужно доставлять удовольствие.

— Хорош базарить! И девку не трогать! — обвел Кирьян собравшихся жиганов долгим взглядом. — Она теперь со мной. Может, кто иначе думает?

— Кто же это с тобой спорить будет? — усмехнулся Кузя.

— А может, все-таки в картишки! — навязчиво подступил Гаврила.

— Да нагрей ты его, Кирьян, — посоветовал Кузя, — а то он никак не угомонится!

Кирьян невольно хмыкнул:

— Ну давай раскинем, если денег не жалко.

— Так во что будем играть?

— В буру! Предупреждаю сразу: играю один кон.

Глаза Гаврилы блеснули азартом:

— Хорошо. — Распечатав новую колоду, он спросил: — Почем?

— Полтора миллиона.

— Годится!

Раскинул по три карты. На козырь выпали крести. Хорошая масть, воровская. Кирьян поднял карты. Еще один шанс проверить судьбу.

— А знаешь, у меня бура, — швырнул он на стол карты.

Валет, десятка и туз. Весьма приличный расклад.

Жиганы довольно заулыбались.

— Любят карты Кирьяна!

— На то он и Фартовый!

— У меня нет сейчас столько денег, — потупившись, сказал Гаврила.

— Ничего, потом отдашь, — смилостивился «иван», дружески хлопнув жигана по плечу. — Все, хватит! Мне кажется, что этот день никогда не закончится.

Перехватив узкую девичью ладонь, он слегка сжал ее. Пальчики были совсем тонкие, будто бы спички. Тисни их покрепче, так они и затрещат! Поднявшись из-за стола, он потянул за собой Люсю. Девушка последовала за ним покорно.

— Степановна, ты постелила гостю? — спросил Фартовый.

— Постелила, Кирьян, в соседней комнате… Давай я тебя провожу! — кокетливо поправила Варвара прическу.

— Не надо, — отрезал жиган. — Меня твоя племянница проводит.

— Ну как скажешь, дорогой гость, — натянуто улыбнулась маханша.

Взяв со стола бутыль с остатками самогона, Кирьян сказал:

— Я с племянницей твоей за твое здоровьице выпью.

Приобняв Людмилу за талию, Фартовый вышел из комнаты под одобрительные окрики жиганов.

Прошло уже полгода, как Игнат Трофимович Сарычев возглавил Московскую чрезвычайную комиссию. По большому счету, в его судьбе практически ничего не изменилось — заниматься приходилось тем же самым, что и в Питере, а именно: вылавливать уркачей и жиганов, чей преступный разгул по стране приравнивался к национальной трагедии; гасить всякий политический сброд, мнивший себя революционерами; разбираться с уголовниками всех мастей и просто хапугами, вознамерившимися погреть руки во время революционного пожара.

Больше всех хлопот доставляли жиганы. Они работали по-крупному, старались не размениваться на мелочовку — дня не проходило, чтобы налетчики не ограбили какую-нибудь фабрику или завод.

Но вместе с политической анархией и обычной мелкой уголовщиной, которой всегда было предостаточно, по Подмосковью прокатилась волна каких-то невиданных, непонятных зверств — вырезались целые семьи! Так, например, с месяц назад в Медведкове была зарублена семья из десяти человек. В глаза бросалась одна странность — мокрушникам каким-то образом удалось связать все семейство, усадить их на пол, а потом по очереди зарубить топором. Причем никто из убитых так и не оказал сопротивления, а ведь четверо из них были молодыми крепкими мужчинами, способными постоять за себя.

Умерщвляли людей из-за вороха тряпья, из-за горсточки бижутерии. И с этими душегубствами тоже надо было разбираться.

Вспомнив этот случай, Сарычев разнервничался. Заложив руки за спину, прошелся по кабинету, остановился у окна. Затем тяжеловато опустился на стул. Сарычеву хотелось выглядеть спокойным, но получалось плохо. Зайди сейчас кто-нибудь из сотрудников в кабинет, так непременно обратил бы внимание на его тревожность.

Открыв портсигар, он вытащил папиросу, хотел было закурить, но, собрав всю волю, сунул портсигар в дальний ящик стола. Если надумал бросать, так надо делать это сразу, а не держать на столе красивую вещицу с душистыми соблазнами!

Дело в Медведкове выглядело бесперспективным. Несмотря на все потраченные усилия, не было даже каких-то существенных зацепок, что могли бы пролить свет на трагедию.

Похожая история произошла полмесяца назад близ Шереметьева — там тоже была вырезана большая семья из двенадцати человек. И опять никто из присутствующих не оказал никакого сопротивления. Выехав на место убийства, Сарычев подробно расспросил соседей, которые в один голос утверждали, что накануне видели трех незнакомых мужчин и женщину. Самое странное заключалось в том, что на одном из мужчин была кожаная куртка, а другой был одет в длинную красноармейскую шинель. Обычно так одеваются работники соответствующих органов, а следовательно, нужно было негласно проверить каждого из сотрудников, кто где был в эти дни.

Так что работы предстояло много.

Убийства очень смахивали на то, что Сарычев раскрывал в прошлом году под Питером. Тогда там свирепствовала банда некоего Тараса Культяпого, который отличался необыкновенной жестокостью. Представляясь сотрудником милиции, он обухом топора лично убивал каждого. После чего выкладывал трупы веером в центре комнаты. Когда душегуб все-таки был изловлен, то на вопрос, почему он так раскладывал покойников, ответил с незатейливой улыбкой:

— Красиво!

Попробуй докопайся тут до темных глубин человеческой души.

Возможно, что сейчас какой-нибудь второй Культяпый шастает по подмосковным деревням и селам, чтобы удовлетворить собственные представления об эстетике.

Позавчера троица, схожая с описаниями свидетелей, появилась в Домодедове. Сарычев лично выехал в этот район, но эти люди скрылись буквально за час до появления оперативной группы. Прочесывали местность двенадцать часов, пока не обнаружили землянку, а в ней окровавленную шинель. Оставался открытым вопрос — те ли самые это преступники или объявилась какая-то другая группа. И откуда взялась кровь на шинели, причем в таком большом количестве? Ведь убийства в районе не зафиксировано. А если это так, то убит мог быть кто-нибудь из преступной троицы. Например, во время ссоры. Не исключено, что причиной раздора могла быть женщина, находящаяся в банде. В тесном коллективе подобное происходит очень часто. Когда двоим хорошо, то третьему бывает плохо.