— Да, — потупив взгляд, ответил Рубцов.

— Как же это так произошло?

— Сначала остановился поезд… Мы думали, что случились какие-то неполадки. Остановка-то незапланированная. А потом вдруг со всех сторон налетели бандиты. Повыбивали стекла, начали стрелять, ворвались в двери. Мы пытались отстреливаться, но это было бесполезно. Такая пальба поднялась, что голову невозможно было поднять! Все как-то внезапно произошло, — добавил он в свое оправдание.

Открытый взгляд, располагающее лицо. Все при нем! И вместе с тем здесь было что-то не так, чего-то не увязывалось. Но вот что именно — Сарычев понять не мог.

Первое впечатление непростое, как будто бы начальник конвоя чего-то недоговаривал.

— Сколько их было человек?

— Много! Думаю, что человек тридцать, а то и больше.

Рассмотрев тельняшку, проглядывающую у ворота через расстегнутую пуговицу, Игнат спросил:

— Где служили?

— На Балтике.

— Вот как. И я там же. На каком судне?

— Крейсер «Верный».

Сарычев кивнул:

— Знаю такой, кажется, там анархисты заправляли.

— Одна видимость, — отмахнулся морячок. — У нас была своя ячейка, большевистская!

— Кажется, все они полегли во время Кронштадтского мятежа.

— Не все, я же вот остался!

— На крейсере «Верный» командовал Петр Сергеевич Васильев, капитан второго ранга.

Бывший матрос обиженно надул губы:

— Вы меня проверяете, что ли? Командиром на нем был капитан первого ранга Эрнест Константинович Губерманн.

— Ладно, не обижайся, — улыбнувшись, перешел Сарычев на «ты», — работа у меня такая. Что там у тебя за разговор с Кирьяном был?

— Какой еще у меня может быть разговор с бандитом? — насупился Рубцов.

— Ну что за народ! — всплеснул руками Сарычев. — Опять за обиду принимает. Ну хорошо, что тебе говорил Кирьян?

— Наставил в лоб пистолет и говорит, если станцуешь «Яблочко», будешь жить, а нет, так пристрелю. Народу много было, слышали.

— А ты что?

— Видите, живой… Станцевал.

— Говорят, что неплохо станцевал.

— Беда в том, что по-другому я не умею. Я лучший танцор на флоте был. А вы бы на моем месте не станцевали?

— Может быть, и станцевал бы…

— Ну вот видите, — с заметным облегчением вздохнул Рубцов. — Сейчас я бы лежал вот здесь вместе с остальными… Кому от этого польза? А так еще революции послужу!

— Тоже верно. Так, значит, ты сейчас на Лубянку?

— Я там работаю, — чуть смутившись, отвечал Рубцов.

— Ладно, поговорим попозже.

— Как скажете, товарищ Сарычев.

Начальником станции оказался кругленький лысоватый человек средних лет с пышными рыжеватыми бакенбардами. В тужурке железнодорожника, распираемой большим животом, он выглядел очень официально. Было заметно, что он сильно волновался — короткие руки не находили себе покоя, они то взлетали вверх, а то вдруг успокаивались на животе, будто бы угнездившиеся птицы.

— Вы меня в чем-то подозреваете? — спросил начальник станции, когда Игнат Сарычев уселся на стул, напротив него.

— Вовсе нет, — сдержанно заверил его Сарычев. — Я просто хочу узнать, почему так случилось.

— Поймите меня правильно, я не боюсь брать на себя ответственность, но я совершенно не знаю, почему так случилось!

— Давно вы здесь начальником станции?

— Всего лишь третий месяц. Я даже толком не успел вникнуть во все дела.

— Случались ли раньше ограбления поездов на этой станции?

— Бывало… Но все они происходили при других начальниках.

— Где вы лично находились во время ограбления?

— Ограбление произошло поздно вечером. Мой рабочий день уже закончился, и я пошел к семье.

— Но вместо вас ведь кто-то оставался?

— Должен был остаться дежурный, но он отлучился. — Немного помявшись, он добавил: — Сказал, что у него заболела жена. Он пришел уже после ограбления.

— А кто должен охранять станцию?

— Отряд милиции.

— Почему же никого из милиционеров не было? Кажется, отряд милиции находится в вашем подчинении?

— Это не совсем так! Охрана мне не подчиняется. Хотят — придут, хотят — уйдут! Я просто не знаю, что с ними делать! Почти все они проживают здесь неподалеку. Однажды я им приказал охранять склады с мануфактурой, так они просто взяли и разошлись по каким-то своим делам. И что вы думаете? Склады были разграблены в эту же ночь! — воскликнул он с возмущением. — Знаете, им никто не указ. Просто партизанщина какая-то!

— Вы разговаривали с начальником отряда? Почему он не был в это время на месте?

— Разумеется, разговаривал! Он сказал, что у него было задание патрулировать дороги и что пришли они на станцию точно в назначенное время. А если я сомневаюсь, то могу звонить товарищу Дзержинскому!

— Вы давно на железной дороге?

Лицо начальника заметно размякло. Вопрос пришелся ему по душе.

— Всю жизнь. Дед мой был путейцем, отец путеец, и я путеец, чем очень горжусь. Так что порядок во мне заложен наследственностью. Если вы в чем-то меня подозреваете, так это напрасно. Вы просто не там ищете!

Сарычев поднялся:

— Спасибо, вы нам очень помогли.

Приближаясь к перрону, поезд трижды коротко прогудел и, дохнув клубом пара, остановился, тяжело лязгнув металлом. На платформу молодцевато сошло семь человек: трое было в матросских бушлатах, опоясанных пулеметными лентами, четверо — в кожаных куртках, у высокого, что шел чуть впереди остальных, по бедру легонько постукивала деревянная кобура с «маузером».

До недавнего времени железнодорожную станцию Бескудниково революционные вихри обходили стороной, и жители села всерьез рассчитывали пережить лихолетье. Но оно уверенно вошло в село и, поскрипывая сапогами, направилось в сторону кирпичного завода.

Немногие жители, встречавшиеся на пути вооруженных людей, сворачивали от греха подальше в близлежащие переулки. Все живое насторожилось, даже клубы черного дыма, густо валившие из труб кирпичного завода, как будто бы поиссякли и теперь едва струились.

Среди чекистов выделялся мужчина высокого роста и крепкого телосложения. В правом уголке рта кокетливо заломлена дымящаяся папироска. Остановившись на миг, он что-то сказал своему приятелю, шедшему от него по правую руку, пыхнул дымком и вновь зашагал уверенной походкой.

У проходной кирпичного завода, смущенно кашлянув, навстречу надвигающейся группе вышел сторож Лаврентий Прокопич. На кирпичном заводе он проработал без малого тридцать лет, порядок любил, знал по имени каждого рабочего и о новой власти ведал только понаслышке. Собственно, в Бескудникове мало что изменилось. Село продолжало жить по старым порядкам, и заводом, как и пятнадцать лет назад, заправлял Иван Юдин, чей дед, выбившись из крепостных, основал на месте богатейших залежей глины этот кирпичный завод.