Минут пятнадцать я блаженно пялился в ночь. Хотелось накатить еще водки, разогреть тушенки и, размачивая в ароматном жиру сухарь, закусить и, плюхнувшись куда-нибудь, поспать. Однако тишина быстро закончилась. Не успел заместитель доложить мне о выполнении задачи по обеспечению личного состава «огненной водой» и о том, что Котельский пришел в себя, как снова в округе загрохотало, засвистело, застрочило, заухало. Перемирия никакого не было, просто обе стороны отметили праздник и вновь принялись за войну. Вот делать-то нечего: отпраздновали бы уж по полной, а потом бы с бодуна, с утра, когда трещит башка от вчерашнего, сами бы решили пока не воевать, а найти где-нибудь пивка.

Дом напротив нас оказался напичкан огневыми точками. Несколько раз на нас выбегали группки от пяти до пятнадцати человек и пытались занять окопчик. Пришлось отражать атаки. Однако особенного напора со стороны боевиков не было: попадая под огонь, они откатывались и обходили непонятный участок стороной. Наверняка они не могли сообразить, под чей огонь попадали, а времени на раздумья, скорее всего, не было. Часов в пять утра на нас поперли уже плотной толпой. Дом напротив нас раздолбали танки, оттуда начали выбегать люди и откатываться на занятую нами позицию. Несмотря на плотный огонь с нашей стороны, боевики не стали обходить нас, а пошли в лоб. Шли чуть ли не строем, поливая из автоматов от бедра. Сзади по нам тоже начали лупить, за всем этим кажущимся хаосом все-таки чувствовалось какое-то управление. Паша сумел выбраться на бетонный козырек над окопом и упал за мешки. Гранатомет запрыгал и начал выплевывать гранаты. Слава богу, в сторону наступающих. Жаль, что у меня не было мин, — пользуясь недавним затишьем, можно было заминировать подходы как по фронту, так и по тылу. А теперь приходиться отстреливаться на два фронта. Наступавшие от дома все-таки прекратили свои «психические» атаки, обошли дом с тыла и начали закидывать нас гранатами из подствольных гранатометов. Надо было уходить. Однако по подвалам уйти не получилось: в домах как справа, так и слева оказались боевики. Решение я принял простое: идти напролом в тот дом, который раздолбали наши танкисты и откуда на наших глазах ушли боевики. Пробежать открытого пространства надо было метров двести. Не далеко и не близко, учитывая то, что по нам могут открыть перекрестный огонь с обоих домов и с тыла позиции не прекращаются обстрелы. Начали выползать и потихоньку отползать подальше. Вроде все нормально, раненого тащат волоком, пришедший в себя Котел вяло помогает, отталкиваясь ногами. Последним из окопа отходили спасенный нами боец-дагестанец и мой заместитель. Причем Паше пришлось силой выталкивать бойца из окопа. Дагестанец что-то шипел сквозь зубы, о чем-то ругался и не хотел вылезать наверх.

Доползли, а потом и добежали. Еж первым подбежал к подъезду и зашвырнул в него гранату. Грохнуло и выбило дверь. Наружу выскочил какой-то мужик, дико крича и держась за голову; тут же его расстреляло несколько стволов. Головная пара нырнула внутрь. Мы распластались вдоль стен, с соседних домов по нам поливали автоматными и пулеметными очередями. Пули неприятно оббивали кирпичную крошку со стен дома, я вообще валялся на куче битого стекла и, как ни странно, не порезался. Из подъезда начали маяковать. Чисто. Через две минуты вся группа валялась на лестничной площадке, тяжело дыша и отплевываясь. Появились раненые. Связист заполучил в задницу пару осколков, снайпера Григоровича задело осколком в ляжку. У меня почему-то из правого уха начала капать кровь. Многим побило лица каменной крошкой. Паша заполучил от отлетевшего камня огромный фонарь под глаз. Заползли в квартиру. Здесь все было намного хуже, чем в том домишке, где мы останавливались вчера вечером. Все стены посечены выстрелами, груды строительного мусора, выбитые двери. В некоторых квартирах горела мебель, жутко воняло гарью. Выставив стволы вверх, Ежов и Кипрачев один за одним поднялись выше, досмотрели квартиры на втором и третьем этажах. Две квартиры были разрушены в хлам, в третьей жарко горела мебель и что-то постреливало, похоже на взрывающиеся патроны.

Дым начал заволакивать лестничную площадку. Досмотрели четвертый и пятый, все то же самое, только пожара уже нет — все и так выгорело. Дым, по странной иронии, не поднимался вверх, а опускался вниз; чтобы не задохнуться, пришлось перебраться на пятый.

В разбитые провалы окон виднелся огромный пустырь, заставленный разнообразной техникой. Вдоль дороги в художественном беспорядке догорало несколько БТРов и грузовых машин. Возле подбитой техники валялись трупы наших бойцов. Из-за плит в районе, где когда-то был рынок, по домам в нашей стороне велся интенсивный огонь как из стрелкового вооружения, так и из уцелевшей техники. Светало. Рассвет какой-то невзрачный, серый и пыльный, отдающий дымным смрадом. Не таким должно быть утро Нового года. Но, к сожалению, сейчас нельзя, взяв пузырь шампанского в одну руку и пузырь водки в другую, пойти по гостям. Нас, наверное, неправильно поймут как со стороны федеральных войск, так и со стороны боевиков.

Перед окнами квартиры, в которой мы залегли, росло раскидистое дерево. Ветки были наполовину срезаны и посечены осколками, но позволяли более-менее скрытно вести наблюдение. Вот БМП-1 вырвалась из общей кучи техники, на полном ходу выскочила к бетонным плитам и выпустила гранату. Молодец наводчик. Попал прямо в квартиру под нами. Меня даже немного подкинуло, внизу грохнуло. Из дома, стоявшего перпендикулярно нашему, по боевой машине ударило что-то крупнокалиберное. Механик чуть ли не на месте развернул машину фронтом к дому. Второй выстрел из пушки — мимо. Третий — есть, пулемет в соседнем доме замолчал. Да, пехота пехоте рознь. БМП подскочила на полном ходу к разбитой бронетехнике, поливая дома из пулемета, опять резкий разворот с одновременным поворотом башни. Двери десанта распахнулись, наружу выпрыгнули человека три чумазых пехотинца и, пригибаясь, начали загружать кого-то внутрь — видимо, пытались вытащить оставшихся в живых раненых. Загрузились, сами запрыгнули внутрь. Боевая машина на полном ходу рванула обратно. Откуда-то сбоку, с перекрестка дорог, из частных домишек по машине выстрелили из гранатомета. Тут механик снова не оплошал, резко затормозил, и граната прошла перед носом; резкий рывок-скачок, и вторая граната чуть не задела корму. Наводчик развернул башню, несколько очередей из пулемета, выстрел пушки. Со стороны позиций федералов открыли прикрывающий огонь, и БМП удачно вышла из под обстрела.

Паша, наблюдающий с другого окошка за разворачивающимися событиями, показал мне на соседний дом. В окошках мелькали неясные фигуры. Подозвали хромающего Григоровича. Снайпер достал из-за спины винтовку и попросил кого-нибудь себе в прикрытие. Вызвался идти все тот же неугомонный механик-дагестанец. Снайперская пара удалилась. Часа через два меня начало штормить, голова кружилась и слегка плыла «картинка» в глазах. Стрельба снаружи начала принимать очаговый характер, стреляли в основном из стрелкового оружия, пулеметов, изредка бухали танковые пушки.

Наверное, я ненадолго отключился, и мне дали немного поспать, потому что очнулся я сам, с более-менее ясной головой, и чувствовал себя намного лучше. Как только я отделился от стены, на которую опирался, мне в руку сунули кружку с дымящимся чаем и сухарь. Как мне потом рассказали, я наблюдал в бинокль, даже ставил кому-то задачи, а потом развернулся, сполз по стеночке и закрыл глаза. Сперва подумали, что меня снял снайпер, однако услышав здоровый храп, решили не будить. Слава богу, ничего неординарного в тот промежуток времени, пока я спал, не произошло. Паша взял руководство на себя и недолго думая организовал ужин-завтрак и наверняка обед.