class="p1">— Ох, паршивый возраст… Чисто дьявольские создания, никаких авторитетов у них.

— Аристовы без огня и скандалов не могут. Всем давно известно.

— Слишком балуете его, Павел Мстиславович. Оно понятно, младшенький, но уж больно много ему позволяете.

— Возраст — чушь! Средство давно известно — розгами пройтись до полного исцеления. Порка уму завсегда прибавляет.

Аристова обступили со всех сторон, осуждая и ободряя, давая советы и слушая его ответы. Меркулов с Михом несколько отстранились, не желая находиться в общей сутолоке. И весьма вовремя, ибо отошедшие побеседовать полицейские чины вместе с великим князем возвращались.

— Два дня сроку, Александр Александрович. Чтобы все похищенное через два дня было возвращено. В целостности и полнейшей сохранности. Не заставляйте меня и Императора гневаться.

— Сделаем, Ваше Высочество. Прямо сейчас отправимся. Витольд Львович…

— Меркулова зачем дергаете? — холодно поинтересовался великий князь. — Он у вас по другому делу. Да и нужды нет его вовлекать. Неужто сами не справитесь?

— Ну что вы, справимся.

— Вот и поезжайте, а мне с молодым человеком парой слов перекинуться надо.

— Так точно, Ваше Высочество.

После того как обер-полицмейстер с помощниками скрылся в общей зале и даже еще не затихли их шаги, великий князь взял Меркулова под руку.

— Дело у меня к вам есть, молодой человек. Вы в полицмейстерстве человек новый, взгляд у вас свежий, незамыленный. Если что по данному ведомству вредительское заметите или попросту странное… Знаете, есть у меня определенные опасения... Нет, что вы, —Его Высочество заметил удивленный взгляд Меркулова, — сидеть и заниматься, а потом кляузы по всякому пустяковому поводу писать я вас не прошу. Я не про Александра Александровича, он верой и правдой не один десяток служит. Да только немолод уже, всякая гниль могла прорасти. Понимаете меня?

Некрасивое лицо Его Высочества оставалось безучастным и не выражало ни единой эмоции. Весь его вид говорил, что данный разговор — дело давно решенное, и только присущее чувство такта заставляет его сказать об этом Меркулову.

— Конечно, я вас не неволю. Выбирать как поступить — исключительно ваше право. Но если до меня дойдут сведения, что вы знали о чем-то угрожающем Короне и не предприняли никаких действий, то не взыщите, поступлю по совести. Мы друг друга поняли, Витольд Львович?

Мих заметил, как на щеках господина проступил румянец. Не тот, здоровый, появляющийся после катания со снежных горок на деревянных салазках, и даже не похожий на смущенный, возникающий, когда молодого человека застают в не самое удобное время с барышней в помятом платье. А другой — злой, опасный румянец. Гневная алость, наливающаяся перед большой бедой.

Но Витольд Львович сдержался. Только теперь орчук подумал, что господину, поди, за всю жизнь не раз приходилось ограничивать свою ярость — дворянину без дворянства и подданному без прав. Тут волей-неволей научишься смирению. А Витольд Львович, против всего, не только стерпел, но и ответил:

— Да, Ваше Императорское Высочество.

— Замечательно. Павел Мстиславович! — великий князь повысил голос, но ровно настолько, чтобы его услышали.

Гомон вокруг Аристова утих, и тот, спасенный от раззадоренной толпы аристократов, поспешно подошел.

— Говорят, у вас чудо какие сигары, из Койна привезенные.

— Да, Ваше Высочество, — с лукавой улыбкой рыжий дворянин поспешно достал портсигар и выудил оттуда первую попавшуюся сигару. Великий князь кивнул и принял дар, после чего Аристов привычным движением поднес палец к кончику панателы и вдруг смешался. — Прошу прощения.

Павел Мстиславович засуетился, похлопал по карманам и достал коробок фосфорных спичек. Торопливо зажег одну и дал прикурить Его Высочеству.

— Вот вам самый главный урок, молодой человек, — сказал, дымя, великий князь, — что бы ни случилось, никогда нельзя рассчитывать исключительно на магию. Потому что чем больше ваша сила, тем более без нее вы беспомощны. Жалко, что я могу нейтрализовать дар Ковчега лишь на видимом расстоянии. Думаю, для всей Славии было бы полезно, лишись дворяне на день своих способностей.

— Как и для врагов Короны, Ваше Высочество, — заметил Меркулов.

— Верно, — великий князь усмехнулся лишь уголками губ, — но нельзя проехать по степям Орды, не убив орка.

При этих словах он взглянул на орчука, явно ожидая его возмущения, но тот благоразумно промолчал. Посмотрел бы Мих на великого князя на северной дороге от Оленска, пущай хоть зараз всю магию потушит как фитиль намоченный (и вопрос еще, это он только людской дар может убрать или и орочий тоже). Крепкий топор — он и без способностей в голову прилететь может. А вывести Миха из себя у них едва ли получится. Конечно, оскорбления тонкие, вроде как и не ему сказанные, они острее бьют, чем прямая ругань. Но орчук к тому привык, мог и про себя, не вслух то бишь, тоже чего ответить. А что? Это только Государь Император мысли читать умеет, а остальные члены царской семьи лишь дар дворян блокируют.

— Павел Мстиславович, у меня к вам просьба.

— Все что пожелаете, Ваше Высочество.

— Проводите пристава следственных дел. Я вижу по глазам молодого человека, что он мечтает покинуть это, несомненно, высокое, но вместе с тем скучное общество. Александр Александрович с присущей ему прямолинейностью взял Витольда Львовича с собой, нисколько не заботясь о его положении и безопасности. Думается мне, не так просто будет проскользнуть мимо Дашковых.

— Будет исполнено, Ваше Высочество.

— Тогда не буду вас больше отвлекать, пойду на правах хозяина следить за игрой. А то сдается мне, Галицкий уже минут пять как безнаказанно мухлюет. Точнее, пользуется даром Ковчега.

Великий князь так стремительно ушел, что Меркулов успел лишь открыть рот для изъявления благодарности, да так и остался стоять.

Аристов почесал нос и обратился к собеседнику.

— Ну что, Витольд Львович, пойдемте тогда. Ваш ручной орк с нами?

— Михайло с нами, — поправил его Меркулов.

— Держитесь поближе, — с этими словами Павел Мстиславович двинулся в сторону главной залы, а орчук с господином последовали за ним.

Мих даже не понял, что произошло, едва они оказались в гостиной. Аристов лишь громко щелкнул пальцами, как какой-нибудь фабричный мужик, и воздух шагах в четырех от них поплыл от невидимого зноя. Сначала орчук подумал, мерещится ему. Но когда, засмотревшись на марево, подотстал, то на собственной шкуре ощутил нестерпимый жар.

И, как оказалось, не только он. В середине залы из ниоткуда вдруг выскочил дюжий молодец, отряхивая фрак, от